Танцующая для дракона
Шрифт:
День в казармах начинался за несколько часов до того, как я просыпалась. После обеда полагался отдых, сомнительный, правда, во время которого будущих воинов учили спать с открытыми глазами. Это было что-то среднее между военной наукой и медитацией, а после снова начинались уроки. И так до позднего вечера.
Обучали их и особому мастерству боевого танца, получившему свое название за счет особой плавности движений и считающемуся одним из самых опасных в воинском деле. Основывалось оно на отвлечении внимания, чтобы нанести противнику удары по точкам, приводящим
Мы говорили, говорили и говорили, лакомства исчезали с блюд одно за другим. Солнце незаметно переместилось еще выше, а когда скрылось за краем белоснежного узорчатого навеса, Сарр поднялся.
— Мне пора, — немного смущенно признался он.
Вслед за ним поднялась и я.
— Хорошего тебе дня.
— И тебе, сестра.
Обнимать его при Аннэри я не решилась, поэтому просто молча смотрела, как брат идет по дорожке. Смотрела и думала о том, что хочу поблагодарить Витхара за то, что он для него сделал.
Стоило Сарру скрыться за поворотом, повернулась к девочке:
— Я помогу прибраться.
Она кивнула: впрочем, прибирать было особо нечего. Сладости и фрукты ушли замечательно, сейчас от них остались только воспоминания. И пустые блюда, которые мы составили одно на другое, а потом водрузили на поднос.
— Нечего строить из себя обиженного, — сообщила я Дири, который смотрел на меня с таким видом, словно я не кормила его два дня.
В ту же минуту Аннэри ахнула и оперлась о столик.
— Ри?
Шагнула к девочке, заглядывая в глаза.
— Ри, что такое?
— Живот схватило, — прошептала она, глубоко вздохнула и прошептала. — Пройдет.
Потянулась, чтобы поправить съехавшие блюда, а потом вскрикнула и осела к моим ногам.
— Мальчик будет жить, местар, — почтительно склонившись перед Даармархским, лекарь указал на койку, где лежал Сарр.
— С ним… с… ним все будет в порядке? — вытолкнула через силу. Голос не подчинялся, это был не мой голос: дрожащий, как надорванная струна, и во мне сейчас точно так же что-то дрожало. Внутри, пробиваясь сквозь надежду и осознание, что брат будет жить.
— Да.
Оттолкнувшись от стены непослушными пальцами, шагнула вперед, к нему.
Ввалившиеся глаза и заострившиеся черты, румянец на щеках уступал место бледности. Впрочем, возможно мне это только казалось — после тех потоков огня, которые прокатились через его тело за последний час, любой показался бы бледным. Когда пламя Даармархского хлынуло в него, чтобы поддержать его собственное и помочь ему выжечь яд, Сарр горел на моих глазах. Рвущиеся сквозь него потоки стихии разогрели тело брата настолько, что над ним взлетали язычки пламени, а воздух дрожал зыбким маревом. Такое не под силу пережить ни одному человеку. Или иртхану, чье пламя заперто под таэрран. Случись мне все же попробовать сладости или фрукты, я бы сейчас была мертва.
Как Аннэри.
Как Сарр, если бы Витхар оказался в отъезде или просто не успел бы.
Не обращая внимания
— Он совсем… холодный. Так и должно быть?
— Так и должно, — за лекаря ответил Даармархский. Он стоял чуть поодаль, и я почему-то не могла заставить себя обернуться на него. — Сейчас его тело охлаждается, чтобы справиться с последствиями жара.
Коснувшись губами холодной руки брата, чувствуя пока еще слабое, но ровное биение сердца под пальцами, отпустила его и выпрямилась. Ноги подрагивали, как бывает, если долго на них сидеть, а потом резко встать. И так же резко закружилась голова, но я удержалась, распрямившись и сделав глубокий вдох. Под пристальным взглядом Даармархского шагнула к нему и произнесла:
— Спасибо.
Я не могла вложить в это короткое слово больше чувств, но вложила все, что во мне осталось. Не так уж и много, должно быть: после того, как пальцы Аннэри сдавили мое запястье, а потом разжались навсегда, после того, как я бежала по коридорам, не разбирая дороги и звала на помощь, чувствуя, как в груди горит без огня. Меня перехватили хаальварны, о случившемся тут же доложили Даармархскому, и он даже ни о чем не стал спрашивать. Сарр дошел до казарм (видимо, лишь потому, что его пламя пыталось бороться с ядом), где ему стало плохо. Мы успели за несколько минут до того, как было бы уже поздно.
— Сообщайте обо всем, что с ним происходит, — Витхар пристально взглянул на лекаря. — Отвечаете за этого мальчика головой.
Мужчина склонился так, что чудом не переломился пополам.
— Разумеется, местар.
— Ваши помощники уже определили яд?
— Одну минуту, местар.
Лекарь метнулся к дверям, и мы остались одни. Одни, если не считать Сарра, грудь которого равномерно вздымалась и опадала.
— Твой брат очень силен. Далеко не каждый иртхан способен выдержать мое пламя.
Теперь я знала, каково оно на самом деле, его истинная мощь. Пламя бушующее, мощное и неукротимое, как огненный океан. Снова мелькнула мысль об Ибри, но я не позволила ей продлиться. Гораздо дольше была мысль об Аннэри.
И о том, что именно я пригласила девочку к нам за стол.
— Весь в отца, — сдавленно улыбнулась.
— Но его первенцем была ты. Горрхат использовал это после переворота, чтобы заявить, что твой брат все равно не станет достойным? Потому что именно ты вобрала мощь первого пламени.
Кивнула.
Именно первенцы иртханов самые сильные. Они вбирают пламя матери и отца, чтобы потом стоять на защите городов, становиться правителями. Если бы Сарр родился первым, возможно, родители до сих пор были бы живы.
— Это не твоя вина, Теарин.
Даармархский отвернулся раньше, чем я успела ответить. В ту же минуту дверь распахнулась, и на пороге появился лекарь с помощниками. Сутулый паренек с записями в дрожащих руках то опускал взгляд, то снова поднимал, лысеющий мужчина, напротив, не мог отвести от Вихара взгляда, словно тот подцепил его на крючок ментальной магии.