Танцующая для дракона
Шрифт:
И кто знает, какие порядки теперь установил в стране Горрхат.
Под пристальным взглядом Мэррис вернулась в реальность. Она смотрела не то на таэрран, не то на мой подбородок. Хотя даже оцехарра не поставила бы на второе.
— Да, — женщина явно не разделяла моего удивления и чувств. — Сразу после завершения отбора и объявления победительницы наложниц распустят. Такова воля местара.
Отбор.
Отборы длились от нескольких месяцев до полугода, в зависимости от того, сколько невест приглашали для прохождения испытаний, какое количество испытаний назначалось, и сколько
Я думала об этом, чтобы не думать о другом. О том, что мои уже полностью подсохшие волосы украшают сверкающими нитями, делающими их еще темнее. О том, что облегающий лиф подчеркивает полушария груди, притягивая к ним взгляд каплями рубина, вплавленными в золотые оковы. Браслеты на предплечьях и струящиеся рукава с разрезами. Длинное платье стекало на пол, юбка раскрывалась лепестками: этот наряд дожидался меня, когда я вернулась из купальни.
Под платьем, ставшим моей второй кожей, больше ничего не было.
Ужин в порядке исключения принесли в комнаты (как объяснила Мэррис, наложницы всегда завтракали, обедали и ужинали вместе). Исключение составляли лишь дни, когда Даармархский хотел разделить трапезу с одной из девушек или его особые распоряжения. Таким особым распоряжением сегодня стала я.
Впрочем, он и так достаточно меня выделил.
Отдельные покои.
Первая ночь после возвращения.
Возможность оставить себе питомца.
Мэррис рассказывала все это, пока мы шли к покоям, где мне предстояло жить и где предстояло встречать Даармархского. Наверное, надо было порадоваться, что не придется делить комнаты с другими девушками, но сил на радость у меня не осталось. Я чувствовала себя сухой как трава, которая случайно пробилась через камни и крошку угля посреди выжженной пустоши. Что будет, если ее коснется дыхание дракона, я представлять не хотела. Не время поддаваться таким настроениям.
Отведенные для меня покои состояли из двух половин, одна из которых выходила на балкон, другая предсказуемо оказалась спальней.
Роскошной спальней.
Помимо огромной кровати, укрытой под балдахином и столика с невысоким зеркалом в позолоченной раме, здесь был шкаф для нарядов длиной во всю стену. Двери его (складывающиеся как крылья дракона) по высоте уступали разве что ведущим в музыкальную залу. Большая часть шкафа была во всю высоту, от пола до потолка, справа и слева устроились многочисленные полочки и шкафчики для обуви и драгоценностей. Оставалось лишь догадываться, сколько нарядов и драгоценностей мне полагается, если для них выделили столько места.
— Мы почти закончили, эссари, — негромко произнесла служанка, и, склонившись, отступила.
Вторая девушка последовала ее примеру, указывая на зеркало во весь рост. Медленно поднялась и подошла к нему, чтобы увидеть незнакомую молодую женщину в объятиях шелкового огня. Раскаленная докрасна ткань обтекала мое тело, подчеркивая все его изгибы, тем не менее оставляя пространство для любых самых смелых движений.
Завтра с меня должны были снимать мерки, а где откопали это платье — большой вопрос. Лично я, если бы знала где, туда же и закопала бы. Без слов становилось понятно, что этой ночью Даармархский хочет не только меня. Он хочет, чтобы я для него
Одна лишь мысль об этом отзывалась отчаянным, яростным протестом.
Танец для меня всегда был олицетворением свободы. Свободы внутренней, победы над таэрран, над обстоятельствами, над любыми невзгодами. В танце я всегда была свободна и каждое движение, каждый выдох, каждый рывок или плавный, текучий переход никогда не был для меня вынужденной обузой или тем более принуждением.
Я танцевала, следуя зову сердца.
Не по просьбе или по приказу, искренне, раскрывая всю себя. Принимая бушующее вовне и освобождая запертое внутри пламя. Да что там, в эти минуты я сама становилась сумасшедшим, плавящим тело огнем.
Пламенем моей жизни.
Можно ли танцевать иначе? Не знаю.
И не стану.
Служанки склонились еще ниже и замерли: не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять, что пришла Мэррис. Очевидно, удостовериться, что я готова к предстоящему и не собираюсь делать глупости. Не знаю, доложили ли ей о Сарре (во дворцах сплетни расходятся достаточно быстро), но глупости я делать не собиралась.
Не в том я сейчас положении.
— Вы свободны, — грудной сильный голос управительницы гарема заставил служанок тенями скользнуть мимо нас.
Она сложила руки на груди, окинув меня оценивающим взглядом.
— Хороша, — подвела итог.
Пришла Мэррис с длинной вуалью, пламенеющей в тон моему наряду.
— Будь осторожна, — она шагнула ко мне, закрепляя на моих волосах обруч и позволяя дымке окутать плечи. — Изо всех девушек ты вторая, кто удостоился отдельных покоев. И единственная, кто удостоился их с первого дня пребывания здесь.
— Первая — девушка, что играла на прайнэ?
Она взглянула на меня: пожалуй, гораздо более внимательно, чем мне бы того хотелось.
— А ты проницательна, Теарин. — Темные глаза Мэррис сверкнули. — С ней будь особенно осторожна, Ибри ревнива и мстительна. Помимо прочего, у нее началась привязка к огню.
— Спасибо, — произнесла искренне.
Кем бы она ни являлась и какие бы обязанности не были возложены на ее плечи, этого Мэррис мне точно не должна была говорить. Привязкой к огню называли случаи, когда наложницы на животном уровне «подсаживались» на яростное пламя и звериную суть иртхана: как на дурманящие травы, только гораздо серьезнее. Начиналось все достаточно безобидно, с огненной страсти, впоследствии же перерастало в одержимость, зависимость, сводящую с ума и заставляющую женщину безоглядно стремиться к близости с одним-единственным мужчиной. Разрыв такой связи протекал довольно болезненно, далеко не каждая была способна с ним справиться.
Никому не было никакого дела, что случится с этой женщиной после расставания, но «привязавшиеся» наложницы представляли серьезную угрозу как для себя, так и для окружающих.
— Враанасха[3], — ответила Мэррис, склонив голову. Указала в сторону смежной комнаты, через которую можно было попасть в коридоры. — А теперь ожидай.
Она вышла, и я, потрепав по голове сонного Дири, последовала за ней.
Эта комната была в два раза больше, чем спальня. Пестрые ковры и раскиданные по ним разноцветные подушки, мягкие диванчики со спинками-валиками и такими же подлокотниками. Тяжелый столик уже был накрыт, вазы с фруктами и кувшин с вином поблескивали в неярком свете магических ламп.