Танцующая на лепестках лотоса

Шорс Джон

Воисанна сидела в воде, смотрела, как они веселятся, и думала о том, что теперь ее младшая сестра и этот чамский воин составляют всю ее семью.

— Я люблю вас обоих, — сказала она, глядя на них. — Долгое время мне казалось, что боги покинули меня, что они перестали обо мне заботиться. Но я ошибалась. Они обо мне помнят. Так что молитесь им, вы оба. Молитесь, чтобы, когда начнется битва, удача была на нашей стороне.

* * *

Чуть раньше в тот же вечер, когда кхмерское войско продвинулось на юго-запад, Джаявар и Аджадеви сидели

на вершине одного из холмов, откуда открывался вид во все стороны. Армия стала лагерем вдоль этой гряды; часовые были расставлены через каждые пятьдесят шагов. Из-за близости Ангкора Джаявар запретил разводить костры. В связи с этим приказом условия в лагере были нелегкие, потому что ни у кого не было возможности приготовить горячую пищу, и, что еще хуже, не было дыма, который отгонял бы москитов.

Аджадеви жевала кусок вяленой рыбы и одновременно натирала кожу Джаявара маслом мелии индийской. Запах масла плодов этого дерева отпугивал летающих насекомых, хотя действие его было непродолжительным. На гребне цепи холмов постоянно раздавались проклятия и звонкие шлепки — люди пытались бороться с навязчивыми кровососами.

У Аджадеви и Джаявара была шелковая противомоскитная сетка, но они решили не пользоваться ею, когда столько их соотечественников страдают от москитов. Даже знаменитое терпение королевы подвергалось серьезному испытанию из-за постоянных укусов и жужжания насекомых. Стараясь расслабиться и сосредоточиться на том, что будет происходить на юге, она делала глубокие вдохи и выдохи.

— Что ты видишь? — спросил Джаявар, беря в рот кусочек сушеной рыбы.

Она пожала плечами:

— Миллион маленьких ненасытных дьяволов в воздухе. Это все, что я сейчас чувствую.

— Когда они находят хорошую кровь, они способны ее оценить. А твоя кровь должна быть не менее сладкой, чем любая иная.

— Моя кровь старая. Старая и испорченная.

— Чушь!

Она прихлопнула очередного назойливого москита и заерзала на камне, на котором они сидели рядом. Досадуя, что не может истолковать знаки вокруг себя, она покачала головой и в очередной раз пожалела, что нельзя разводить костры.

— Через несколько дней все будет кончено, — сказал Джаявар, укладывая друг на друга три камня. — Хорошо или плохо, но в любом случае все закончится.

Она задумалась о неизменности и мимолетности жизни, удивляясь, как они могут сосуществовать.

— А ты что видишь, Джаявар? Ты всегда спрашиваешь об этом меня, но сегодня вечером я не вижу ничего.

— Я верю, что победа возможна… но опасаюсь предательства.

— Кто же может предать нас?

— Многие. И даже если одному это удастся, мы проиграем. Потому что победить мы можем, только напав неожиданно. У Индравармана намного больше людей, чем у нас. Если мы не сможем застать чамов врасплох, мы будем разбиты.

— Не показывай людям свой страх.

— Не покажу.

— Ты должен поговорить с ними перед битвой. Рассказать им, за что будут сражаться.

— А за что мы будем сражаться?

— За право жить так, как мы считаем нужным.

Он кивнул, добавляя в свой

столбик четвертый камень.

— За меньшее и воевать не стоит.

Солнце опустилось за горизонт, и по небу медленно расползлись янтарные волны заката.

— Как будто художник разлил оранжевую краску на темно-синем фоне, — сказала она.

Он согласно кивнул, но потом оторвал глаза от неба и повернулся к ней.

— Через два дня я поведу людей за собой. И чамы будут искать любой способ меня убить.

Она молча кивнула.

— Если победа будет на их стороне, примешь ли ты яд? — спросил он.

— Да.

Он потянулся к ней и погладил ее руку.

— Если нам суждено умереть порознь, как мы с тобой найдем друг друга в том громадном пространстве, в той непроглядной темноте?

Аджадеви поцеловала его руку. Она не знала, что ему ответить, и стала размышлять о том, как она будет искать его, если яд унесет ее жизнь.

— Помнишь ту ночь в далеком прошлом, когда ты запускал в небо фонарик?

— Помню.

— Ты взял шелк и натянул его на прямоугольный каркас, сделанный из самых тонких бамбуковых веточек. Шелк был желтым, а вся конструкция была величиной с мою руку. В самом низу располагалась свеча.

— Свеча с тремя фитилями.

— Да. Мы стояли на самом верху Ангкор-Вата, зачарованные его красотой, а над нами висела волшебная ночь. Тогда ты впервые сказал, что любишь меня и хочешь в мою честь зажечь в небе еще одну звезду.

— Я так и сделал.

Захваченная воспоминаниями, она улыбнулась.

— Ты зажег свечу и поднял фонарик, ожидая, пока в нем нагреется воздух. Когда же это наконец произошло, мы отпустили фонарик. В первый момент его понесло в сторону, и мы уже испугались, что потеряем его, но затем он устремился ввысь, яркий и сильный. Он улетел высоко и далеко и в какой-то момент затерялся среди звезд.

— Он стал звездой. Он по-прежнему на небе, и, если внимательно присмотреться, его можно там найти.

Улыбка блуждала по ее лицу. Она наклонилась к нему и поцеловала его в губы.

— Если ты падешь в бою, сохрани нашу звезду в себе, когда будешь перелетать из одного мира в другой. Я сделаю то же самое, и, если мы оба сохраним нашу звезду, наш свет внутри нас, мы, безусловно, встретимся в следующей жизни.

Джаявар кивнул и, обняв ее за плечи, притянул к себе.

— Тогда, давно, я был прав, думая о тебе как о звезде. Ведь ты наполнила мою жизнь ярким светом. Ты единственный человек в мире, который видит меня таким, какой я есть на самом деле.

На его руку сел комар, и она убила его, прежде чем тот успел укусить Джаявара.

— Если я услышу, что тебя убили, я приму яд. Я буду хранить в себе нашу звезду и отправлюсь разыскивать тебя.

— Только сначала убедись в том, что я действительно убит, Аджадеви. На войне бывает масса всякой лжи, и слухов появляется не меньше, чем сейчас этих паразитов вокруг нас.

— Если мы победим, — сказала она, — мы с тобой должны будем запустить еще один фонарик. Мы должны будем добавить на небо еще одну звездочку.