Танцующая на лепестках лотоса

Шорс Джон

— Я служу вам, о великий король. И сделаю все, что вы скажете.

— Хорошо. Сделаешь это — получишь награду. Подведешь меня — и забудешь о спокойной жизни.

Тида почувствовала властность во взгляде его жестоких глаз и помимо воли затаила дыхание. Он придвинулся ближе. Сердце ее заколотилось. Почувствовав на себе его руки, она начала привычно лгать, рассказывая ему, как она жаждет его, как хочет, чтобы он лег на нее сверху.

— Отдай мне свою жизнь, — сказал он, и движения его ускорились, — и я не возьму ее.

* * *

Запах

варящегося риса выдавал место расположения отряда чамских разведчиков. Джаявар и его люди спешились, а затем, пригибаясь как можно ниже, стали пробираться через джунгли, двигаясь беззвучно, словно тени. Увидев издалека четырех чамов, они шепотом обсудили дальнейшие действия и двинулись к ним. Когда Джаявару стало ясно, что их вот-вот заметят, он дал сигнал, и семеро кхмерских воинов вскочили на ноги и бросились вперед. Не было никаких боевых кличей, никаких предупреждающих окриков. Кхмеры бежали молча, крепко сжимая в руках оружие.

Чамы подняли головы только в последний момент. Один из них успел натянуть лук и выпустить стрелу. Другие потянулись за своими копьями, но делали это слишком медленно, и скоро в джунглях раздались предсмертные крики чамов, сраженных кхмерскими саблями. Они убили всех, кроме одного. Последний воин, которого Джаявар счел их командиром, был взят в плен. Пока люди принца связывали чама и затыкали ему рот кляпом, Джаявар обернулся, ища глазами Аджадеви, и только теперь понял, что один его воин тоже лежит на земле. Джаявар упал перед ним на колени и приподнял его голову, уже понимая, что рана его смертельна. Он поблагодарил воина за службу, спросил о каких-то особых просьбах, а потом задал вопрос, хочет он, чтобы его тело сожгли или просто оставили в джунглях. Большинство кхмеров хотели, чтобы тело было уложено в определенном месте и там оставлено. В этом случае цикл повторного возрождения может быть продолжен, медленно и естественным путем, на земле, которую так любят кхмеры.

Раненый воин попросил, чтобы его тело было оставлено в джунглях, и Джаявар пообещал так и сделать, успокаивая его, как мог. Когда же воин умер, кхмеры подняли тело и перенесли его на пятно света, пробивавшегося сверху сквозь густую листву. Потом они выложили вокруг него кольцо из камней, вложили в руку покойного его саблю, помолились о его возрождении в новом теле и покинули его.

Джаявар бросил взгляд на пленного чама, понимая, что его необходимо допросить как можно скорее. Но затем он вспомнил о своем погибшем соотечественнике и подумал, что захват, видимо, нужно было провести по-другому. Кхмеры имели численное превосходство и к тому же напали неожиданно, никто из них не должен был пострадать. А теперь Джаявар укорял себя в потере чужой жизни.

Чам был крепко привязан к сухому дереву, и Джаявар подошел к нему вплотную. Вражеский воин был очень мускулистым, а лицо его оставалось безучастным. Похоже, это был вызов. Джаявар понимающе кивнул, а затем подозвал своих людей, которые кольцом обступили их.

— Какой вы получили приказ? — спросил он у чама на его родном языке.

Тот ничего не ответил, только плотно сжал челюсти, продолжая теребить пальцами связывающие его путы.

Хотя

обычно терпение было одним из достоинств Джаявара, сейчас он был удручен смертью соратника и к тому же очень хотел узнать хоть что-нибудь о своих близких.

— Соберите хворост и сложите вокруг него, — велел он своим людям.

Аджадеви бросила на него недобрый взгляд, но теперь он не обратил на это внимания. Он подошел к разведенному чамами костру, вытряхнул из котелка рис и зачерпнул им несколько тлеющих углей. После того как его люди сложили вокруг чама хворост, Джаявар аккуратно уложил угли под кучку сухих листьев. Пламя разгорелось очень быстро. Затрещали горящие ветки. В небо потянулся густой дым.

— Прощай, — сказал Джаявар чаму.

— Ты не можешь так уйти!

Джаявар уже двинулся в сторону своего коня. Чам у него за спиной начал кричать. Огонь еще не коснулся его, но быстро пожирал хворост, и языки пламени поднимались все выше.

— Не уходи! Я все скажу!

Резко развернувшись, Джаявар широким шагом подошел к чаму и копьем разгреб горящие ветки.

— Если я услышу от тебя ложь или ты откажешься говорить, огонь запылает вновь. Он быстро вернется. А я — уже нет!

Чам закивал; с его лба градом лился пот.

— Зачем вы здесь? — требовательным тоном спросил Джаявар.

— Чтобы… найти тебя.

— Сколько еще групп занимается поисками в этой местности?

— Много. Но никто не знает, где ты.

— Кто дает советы Индраварману?

— Никто. Он сам себе господин. Он…

— Сколько чамов в Ангкоре?

— Я не знаю…

— Называй мне число!

— Девять или десять тысяч воинов. А может быть, и больше.

Джаявар увидел, что Аджадеви подняла брошенное им копье и начала разгребать остатки костра. Он знал, что она не одобряет его методов, но, в отличие от нее, не был заложником своей веры в карму — по крайней мере ему казалось, что с Аджадеви дело обстоит именно так. Он уже убил слишком много людей, и душа его не была чистой, незапятнанной. И если после этого она возродится на более низком уровне — что ж, так тому и быть.

— А что моя семья? — спросил он. — Скажи мне, что случилось с моей семьей.

— Я же только…

— Говори!

Чам отвернулся и закрыл глаза.

— Ходят слухи, господин…

— Что за слухи?

— Говорят… что вы остались единственным в своем роду. Что Индраварман перерезал всю вашу семью. Простите, но…

— Кто это говорит?

— Все говорят, господин. Поэтому-то он и установил награду за вашу голову, что вы остались единственным, кто может претендовать на трон.

Джаявар кивнул. Он боялся таких новостей, хотя и ожидал их, а теперь ноги его стали ватными. Пошатываясь, он отошел от чама и прислонился к ближайшему дереву, представляя себе лица своих детей, слишком юных и невинных, чтобы познать боль, которую причиняет холодная сталь. Как бы ему хотелось поменяться с каждым из них местами, отдать свою жизнь, лишь бы они остались живы.

— Он может ошибаться, — шепнула ему на ухо Аджадеви, положив руку ему на плечо.

— Ты и сама знаешь, что это не так.