Танцующая на лепестках лотоса

Шорс Джон

— А как насчет рыбы, отец? Мы можем ловить для них рыбу. Мы можем заполнить рыбой свою лодку и попробовать продать ее им. Два бедных кхмера вряд ли будут представлять для них угрозу. А если мы запросим низкую цену, они захотят, чтобы мы ловили им рыбу и впредь. Армию прокормить, наверное, нелегко, и я думаю, что они не причинят нам вреда.

Кивнув, Боран качнулся и оперся о стену, чтобы удержаться на ногах; он думал о том, что делать, если они захватили их мальчика. Да, продавая им рыбу, они могли бы осматривать лагерь чамов, могли бы даже обнаружить Вибола. Но если они увидят его в цепях или притворяющимся слепым, что они смогут сделать? Как они смогут спасти его, находясь среди тысяч врагов?

—

Я пойду один, — решительно сказал Боран. — Если с кем-то из вас что-нибудь случится, я никогда не прощу этого себе. Или Виболу.

— Но, отец…

— Я знаю, что ты мог бы мне помочь, Прак. Но ради меня, ради твоей матери и брата, прошу тебя, сделай так, как я сказал. Давайте загрузим нашу лодку рыбой, и я поплыву в лагерь чамов. Я продам рыбу, найду Вибола и приведу его обратно.

— Здесь мы с мамой не будем в большей безопасности. Если чамы обнаружат нас с ней тут одних, мы окажемся полностью в их власти. Подумай и об этом, отец. Разве не лучше будет, если мы поедем вместе с тобой и поможем тебе продавать рыбу? Кто обратит на нас внимание?

Боран посмотрел на свою жену:

— А ты что думаешь об этом?

— Мы должны оставаться все вместе.

Они были уже на полпути к лагерю чамов, а Боран все думал, успеют ли они перехватить Вибола раньше, чем он доберется туда. Пока они дремали все утро, он получил большую фору, потому что вышел, конечно же, как только они уснули.

Боран представил себе сына, схваченного чамами, и его стала захлестывать волна отчаяния. Он подавил это чувство, стараясь мыслить четко и понимая, что именно его решения толкнули Вибола на этот шаг.

«Прости меня, сынок! — мысленно обратился он к нему. — Я подвел тебя. Ты молодой и порывистый, но ты — мужчина, и я должен был относиться к тебе именно как к мужчине».

— Боран! — позвала его Сория, вновь стискивая ему руку. — Ты слышишь меня?

Пронзительно прокричала птица. Внизу, под ними, невидимая лодка ударилась о сваи дома.

— Собирайся, — сказал Боран. — Мы будем держаться поближе к берегу и высматривать его. Если найти его не удастся, поймаем немного свежей рыбы и направимся в лагерь чамов.

Они собрали свои нехитрые пожитки, оставив боевую секиру лежать на своем месте. Затем они разместились в лодке, и Боран с Праком начали грести. Воды Великого озера были неподвижными и коричневыми, скрывая то, что таилось в их глубине.

Пока дорогие ей мужчины гребли, Сория думала о своем сне и мечтала, чтобы она снова смогла когда-нибудь обнять своего Вибола. Он был таким веселым ребенком! Всегда улыбался, часто смеялся и редко плакал. Она чувствовала крепкую связь с ним — наверное, так же дерево должно ощущать свою связь с землей.

Однако сейчас они отдалились друг от друга. Любви между ними мешали разочарование и конфликт. Она стремилась восстановить мир в семье, ей хотелось заглянуть ему в глаза и сказать, что уважает его и всегда будет поддерживать. Ему не нужно было убегать, не нужно было отдаляться от нее. Они с ним часто улыбались друг другу глубокой ночью, когда весь мир, кроме них, был погружен в сон.

— Возвращайся ко мне! — прошептала она, и берег, к которому они плыли, затуманился от подступивших слез. — Прошу тебя, возвращайся, ведь мы с тобой — единое целое.

Глава 7

Новые открытия

Лагерь чамов оказался даже больше, чем ожидал Боран. Множество лодок всевозможных типов были причалены к заиленному берегу, а также привязаны к нескольким мосткам из бамбука, уходившим вглубь Великого озера. Дальше от берега стояли на якорях с полдюжины лодок побольше. Растущие вдоль берега невысокие корявые деревья нельзя было использовать для строительства, так что чамы притаскивали на слонах большие и тяжелые

стволы. Пока командиры отправляли с заданиями разведывательные группы или патрульные отряды, рабочие и ремесленники сколачивали навесы, кухни и отхожие места. Лошади были привязаны к связкам тиковых бревен. Пленники в клетках стояли так плотно друг к другу, что даже сесть никто из них не мог.

Вибол вскарабкался на вершину густо поросшего деревьями и кустарником холма после того, как вывалялся в грязи, где обнаружил дохлого карпа. Вонь стояла невообразимая, но таким образом он хотел убедить чамов, что он слепой нищий. Лежа на холме, он изучал их лагерь и в итоге решил, что там находится не меньше двух тысяч человек. Постоянно прибывали лодки, доверху груженные провизией, а увозили они что-то упакованное в тростниковые циновки или ткань. Иногда можно было заметить блеск металла, возможно, даже золота, и Вибол предположил, что это вывозятся дорогие кхмерские статуи. Хотя он редко тратил время на то, чтобы поглазеть на произведения искусства, его привело в ярость то, что чамы воруют все это. Его родина была изнасилована. Он был свидетелем этого преступления, и его снова охватила злость. Эти же люди обесчестили его подругу, молодую девушку, с которой он обменивался улыбками, проплывая на лодке мимо ее дома, и которую совсем недавно поцеловал, купаясь с ней в храмовом рве. Это из-за нее он так любил ездить в Ангкор, потому что дом ее находился далеко, и пока их отцы разговаривали, они с ней обменивались взглядами. В хаосе чамского нашествия ему было не до нее и поэтому он пришел к ее дому уже намного позднее, после того как враги ушли. Увидев ее изуродованное тело, он сначала убежал, но затем вернулся и, положив его в лодку отца девушки, столкнул ее в воду. Он был настолько убит горем, что забыл даже помолиться за нее.

Теперь он внимательно изучал лагерь врага, но никаких слабостей в линии обороны ему найти не удавалось. Подняв свой дорожный посох, он встал и начал спускаться с холма, притворяясь слепым. Хотя глаза его были открыты, он цеплялся ногами за корни и царапался о колючки. Он часто останавливался и, склонив голову чуть набок, прислушивался. От вони карпа его тошнило, но он не смел смыть с себя грязь. Несколько раз он специально спотыкался и падал и перемазался еще больше. Хотя лагерь чамов скрывала листва, он уже слышал крики людей и звон стали о сталь. Сердце забилось учащенно. Он подумал о своих родителях, сожалея о боли, которую им причинил, но надеясь, что они будут им гордиться. Когда он вернется с подробной информацией о вражеском лагере, они наконец станут относиться к нему как к мужчине. Но, что еще более важно, после этого они все вместе отправятся вглубь джунглей, разыщут там кхмерских воинов и все расскажут им о лагере чамов.

Вибол вышел на поляну. Здесь он выставил вперед дорожный посох, как будто проверяя почву перед собой. Отсюда уже был виден лагерь. Там чамы копали оборонительный ров и устанавливали на его краю заостренные колья. Практически голые рабочие, воюющие с сырой землей, были такими же грязными, как и он сам. Дыхание его стало прерывистым, и его охватил страх. Он крикнул по-кхмерски:

— Эй, есть кто-нибудь? — Затем опустился на колени и склонился в глубоком поклоне.

Послышались голоса его врагов. Голова его была низко опущена, поэтому он не видел того, кто приближался к нему, но зато слышал шаги. Он заговорил, но получил удар ногой по голове, после чего его подняли на ноги. Перед ним стояли четверо чамских воинов, все с саблями и копьями. Он делал вид, что не видит их, водя головой из стороны в сторону и щупая воздух свободной рукой. Чамы смеялись над ним. Один толкнул его назад, и он споткнулся. Другой нанес удар по костяшкам пальцев его руки плашмя саблей, и он застонал от боли.