Танцующая на углях
Шрифт:
В общем, мне пришлось ещё немного постараться, чтобы уговорить и это жуткое существо быть хоть немного послушным. Заодно настроила Марселлу. Она должна быть страховщицей наших душ в этом мире, поэтому от неё тоже требовались определённые усилия. Надёжным местом для ритуала был единогласно признан домик Схотепабра: парень всегда был до крайности скрытным. А уж в этом отражении нашего мира, когда он сбежал из подлинного Египта, причём умудрился улизнуть из-под носа самого Осириса, я не думаю, что он не позаботился о том, чтобы его жилище нельзя было бы найти даже при дневном свете с факелами. Мы оказались правы. Давно уже Ра на своей ладье совершил по небу каждодневную поездку, меняя ночь на день; сады начали стремительно заполняться местными жителями, однако на скромный глиняный
Пока Роман под чутким руководством Сфинкса устанавливал в правильном порядке треножники в комнате, мы с Марселлой надёжно заперли все окна, дабы сюда не проникал солнечный свет, и нашли хотя бы приблизительно соответствовавшие белым саванам ткани. Думаю, Схотепабр не особо обидится, если мы немного подкорректируем вид его рубах. Ничего, он теперь парень влиятельный, насчёт этого у него претензий быть не должно. Похоже, претензии пока были только у меня. Когда всё было готово и таксист запалил огонь в треножниках зажигалкой, перекочевавшей в этот мир в его многострадальных штанах (я мстительно порвала на "растопку" несколько папирусов, стоявших на полках египтянина), мы кое-как облачились в "саваны" и улеглись соответствующим образом. Закрыв глаза (странно, но сердце билось как-то по-особенному, наверное, это человеческое, например, страх), я молча выпрямилась и приготовилась. Сфинкс принялся читать речитативом что-то вроде отповеди, кто-то назвал бы это заклинанием, я же предпочитала никак это не называть, потому как половины его слов вообще не понимала и предпочла не портить психику. Просто расслабилась и приготовилась к посещению царства мёртвых не в качестве одной из стражниц при входе... А потом внезапно вспыхнули треножники, обжигая своим светом веки, голос Сфинкса возвысился до завываний, и Роман неожиданно крепко сжал пальцами мою ладонь...
– Faiye, uahaser mi faros arjen! I kaeu marade djat! Marade itu...
Больно. Нет, не там, на поверхности. А здесь, вот здесь, в самом сердце...
– Marade itu.
Больно не просто за себя, а так, потому что помню... потому что знаю... потому что...
– Marade itu! Hatare tar... thautham!
Ну всё, готовься... мой милый... это...
Я выгнулась всем телом вперёд, словно бы пытаясь до чего-то дотянуться, будто для меня это жизненно важно, а я не могу! Тело пронзили сотни раскалённых игл, меня точно с ног до головы облили горячей лавой... и внезапно подо мной разверзлась пустота... и стало так хорошо, так свободно, так сладко, как в объятиях любимого или рядом с матерью. Я летела вниз. Я падала. И единственным успокоением могло оставаться только то, что меня за руку держал тот, кого я хотела когда-то видеть рядом. Всегда. Вот только когда это было, не помню... да и не всё ли равно? Мы летим туда, где нас рассудят и без нашего участия. Может быть, там мы и найдём ответы на наши вопросы, разве что жаль, что мы летим туда не за этим... Хотя... а жаль ли?..
– Эстела... Эстел...
Я резко подскочила на ноги и вцепилась когтями в кадык того, кто осмелился меня пробудить от такого долгожданного сна. В тусклом свете я не увидела поначалу лица своего обидчика, однако услышала, как он захрипел, и в этот момент тень пламени качнулась в нашу сторону, и я разглядела Романа. Хотя нет, прежде мне попались его глаза, полные изумления и даже испуга. Поспешно разжав пальцы, я отшатнулась назад и выдохнула: "Извини..."
– На твоё счастье я уже мёртв, - просипел в ответ таксист и демонстративно потёр горло. Я нахмурилась, всерьёз подумывая о том, чтобы попросить у него прощения, или на крайний случай справиться о состоянии здоровья, но он и без меня совладал с чувствами и прекратил претворяться: - Ладно, - смилостивился он, - не так уж мне и больно, скорее не ожидал.
Я никак не отреагировала на его слова, что для моей натуры было достаточно странным, и всё же это объяснялось довольно просто: мы сейчас находились в царстве сна. Разве что сон этот был вечным, поэтому и состояние было соответствующим. Я огляделась. Человеческими глазами, надо сказать, вообще очень мало видно, а здесь,
– Холодно, - выразил Роман мои мысли, тоже не с особенным удовольствием оглядываясь по сторонам. Я зябко поёжилась и посильнее запахнула на себе те лохмотья, что мы скромно назвали саваном.
– М-да, надеюсь, в нашем православном загробном мире не так... пусто... Пошли, что ли? Может, кого встретим, мне жуть как интересно увидеть настоящие египетские души!
Я молча с ним согласилась и шагнула, скорее подчиняясь по инерции движениям тела, в нужную сторону. Роман оглянулся на меня и тоже сделал шаг. А, сделав второй, заспешил и уже оказался возле особой двери, ведшей в главный зал, когда я только подходила к нему, всё ещё не в силах понять, что мне здесь так не нравится.
– Подожди, - остановила я Романа, прежде чем он протянул руку к рычагу возле двери. Таксист оглянулся на меня с какой-то ленцой в глазах и движениях, видимо, смерть уже начала овладевать и его душой, но это было обычным делом, мне лично было не привыкать, и он привыкнет.
– Отойди, - продолжала я раздавать чёткие команды. Роман повиновался, и я смогла заняться скрытым механизмом. Вообще-то для бога его устройство было крайне простым, но так уж получилось, что именно сейчас, когда мне это больше всего необходимо, я не могу просто провести рукой поверх рычага и узнать всю его "подноготную". Поэтому я приняла простое решение первой коснуться его, чтобы не подвергать Романову душу опасности.
Механизм дрогнул, но поддался без всяких посторонних звуков. Дверь отошла в сторону, и я ступила на платформу, ведущую к лестнице вниз. Первым же и вполне естественным порывом было посмотреть влево, где по идее должен был находиться Анубис, встречающий души после моего поцелуя. Его там не было. Зато статуя одной из богинь-охранниц (честно говоря, привезла её сюда я, позаимствовав в чьей-то гробнице только на основании того, что она мне понравилась; Осирис долго противился моему предложению "оживить интерьер", и всё же мне удалось его уговорить при естественном содействии Исиды, которую он любит безумно) была повалена на пол и деформирована, кажется, у неё отвалилась рука, мне было по-прежнему очень плохо видно. Люди! Бе-е...
– Ну, что там?
– высунулся в поле моего зрения Роман. Я пожала плечами:
– Вандализм налицо - рушат статуи, - меланхолично откликнулась я и прошла дальше, к вырезанным из цельного куска золота, ступеням. Внизу была главная зала. В центре стояли огромные весы, полукругом с дальней стороны окружённые бассейном. На одну чашу весов ложилось сердце человека, а на другую садилась Маат или, в случае её отсутствия, ложилось страусиное перо. Если чаша оставалась в равновесии, то человек при жизни был хорошим, а если было хоть немного наоборот, его душу безжалостно разжёвывало вечно живущее в бассейне существо с телом льва и головой крокодила. Мы все звали его Мэр, что значит "мотыга", и очень его жалели, так как бедняжке иногда приходилось есть такое-е!.. У дальней стены стоял трон Осириса, где бог вершил так называемый суд над душами, а позади него вечно находилась его обожаемая Исида. Вот действительно Великая богиня, с большой, даже громадной буквы, потому что это настоящая женщина - так любить мужа, причём иметь такое терпение дано не каждой, она должна была стать для нас примером, её любили все, я за этим лично следила...
– А где все?
– вывел меня из состояния задумчивости несколько бесцветный голос Романа, и я с ним согласилась: такого запустения, которое было здесь сейчас, я ещё не видела... Я шагнула с лестницы, и под моей сандалией что-то жалобно хрустнуло. По звуку я узнала стекло, и тут же мне на глаза попались поваленные кое-как, даже погнутые и поломанные треножники, разбитые стёкла, обеспечивавшие освещение. Лишь в некоторых не перевернувшихся чашах ещё теплился огонёк, и он был единственным светом в этом помещении, помогавшим увидеть иероглифы и рисунки на стенах... Неужели мы опоздали?