Танцующая пустоту
Шрифт:
Почему же Люся не ушла в глубины подземелий, а наоборот, сжилась с людьми, стала им помогать? Люся верила в людей, и ей нравились их лица. Хармы ненавидели таких, как Люся, «обслуживающий персонал человеков». Но Люся любила быть среди людей и втайне сама считала себя почти человеком!
Люся не стареет, но убить её можно. Она не боится смерти, ей хочется испытать себя. Хочется жить по-настоящему, когда смерть рядом, как блик, отблеск, напоминание. Хармы питаются энергией – присасываются к жертве длинным чутким хоботом, который ищет, щупает, хочет чужую силу. Когда-нибудь хобот харма присосётся к Люсе, он может съесть её дух, и она развеется во влажной тьме, станет бродячей
– Я пришла с миром! – кричит Люся. – Поговорить!
– Ом-ом-ом-ить-ить-ить! – Эхо разносит её голос, множит, преломляет. Гудит влажная тьма.
– Я хочу поговорить, слышите? Волшебники-хармы! Я к вам за советом пришла!
Пшшшссс… Харм метнулся, зашелестел. Вертится где-то, возится. Сзади! Люся обернулась. Схватилась за кинжал. Харм хлестнул хоботом – стукнула косичка чешуи. Люся отступила на шаг. Она заманивала харма… Ну же!
Вот он, красавец. Зелёный огнь – так его называют. Движения харма похожи на танец пламени, и он действительно тёмно-зелёный – Люся видит в темноте. Уследить за ним невозможно – он извивается, валяется, катается, бьёт упругим хоботом и хвостом. Харм постоянно в движении, всегда. Метущийся хаос, обезумевшее пламя. Кажется, харм паникует. Его движения точны, рассчитаны и часто непредсказуемы для противника.
Вот он уже сзади. Звук, будто хлопают кожистые крылья, – это в нетерпении рассекают воздух хобот и хвост.
Люся оборачивается. Ещё шаг назад. Рывок! Пальцы, сжимающие нож, холодеют. Люся улыбается.
– Я пришла с миром, а ты не хочешь… Иди же сюда!
Убить харма, но Люся называла это по-другому – «приручить»… Выждать, а потом ударить точным, сильным движением.
Оттолкнулся сильным хвостом, скрипнул, взвизгнул, зашипел – и кинулся в лицо, зацепил волосы. Больно. Впервые так близко! Его глаза полуслепые, белёсые, из-за того, что они такие маленькие, чудится в них презрение. Люся жмурится – тёплое дыхание харма, долгие вдохи, протяжные выдохи. И его сила, горячая сила бьётся под мокрой, холодной кожей ящерицы. Харм дрожит, кожа-плёнка истекает мелкими каплями, но под кожей – Люся знает – много изменённой метаморфозой крови и храбрости. Хармы разговаривают мысленно. Но так громко, что только бесчувственный не услышит:
– Прислужница людей! Жалкая! Пшшш… Предательница! Земля мучается от них, так они под землю… Люди… Пшшшш…
Люся крепко сжимает веки, но она уже увидела… Влажный чешуйчатый хобот, тёплый и липкий. Страшное – поцелуй этого хобота, поцелуй намертво. Люся ждёт. Харм возится, трепещет где-то рядом. Устраивается поудобнее возле Люси – так пчела устраивается на цветке, собираясь пить нектар.
Люся сжимается. Затихает под тёплым склизким объятием и старается расслабиться – вопреки происходящему. Рот, чуткий, липкий хоботок щупает, ищет ямку на шее, там, где пульсирует жизнь. Присасывается намертво – звук, похожий на поцелуй. Хочется кричать. Нельзя провоцировать. Рано. Силы начинают быстро убывать, слишком быстро… Пора!
Вёрткое движение, полуоборот. Люся выскальзывает. Кричит, но не слышит себя… Отдирает. Шмяк! Размякший харм шлёпается на пол. Хватит и полсекунды. Люся хватается за кинжал и рассекает воздух. Не думает о меткости, вообще ни о чём не думает, бьёт, часто промахивается, продолжая кричать. Визг харма напоминает экстренное торможение поезда.
Харм падает. Обмякший хобот сворачивается восьмёркой – мёртвая бесконечность. Двустороннее чудище, острый хвост и размякший хобот, оно будто спит. И не нужно на него смотреть, не стоит вглядываться в смерть. Вероятно, Люсе достался слабый харм. И ещё – ей повезло.
– Люди любят всё красивое, а хармов люди не любят, не любят! – говорит она, обращаясь к кому-то невидимому и будто смиряясь с чем-то. Её голос дрожит от странного чувства, среднего между жалостью и презрением.
И тут Люся впервые видит это – метаморфозу. Шкура харма расходится волнами, дышит, дрожит и лопается воздушным шариком. Харм сбрасывает шкуру. Он расширяется, расползается, словно переваривает сам себя, метаморфоза происходит стремительно. Хобот сморщивается, как засохший стебель, и отваливается. Щёлк, щёлк, щёлк! – ломаются косточки, и трещит, разрастается голова, а руки харма-человека тянутся, они раздвигают тьму, как ветви деревьев стремятся к свету, только в сотни, тысячи раз быстрее! Кости и мышцы обтягиваются свежей, влажной человеческой кожей, она пахнет, как кожа младенца; на голове растут жёсткие чёрные волосы. Зрачки харма расширяются, почти полностью заполняя глазницу хищной чернотой.
Харм становится человеком. Так вот как это выглядит! Молодой мужчина пытается подняться, ноги не слушаются, и он падает. Превращение заканчивается, мелкая дрожь слабости сотрясает его. Человек растопыривает костлявые пальцы и смотрит на них в недоумении, он будто не понимает, куда делись его острые хищные когти, и кто он теперь.
– Люся, – говорит человек-харм. – Убивают только смертные. Ты смерти никогда не знала. Так зачем?
Люся взмывает вверх и летит прочь. Подумать только – харм превратился в человека, она ведь почти не верила, что метаморфоза реальна! Люся никогда не видела превращений, особенно таких страшных.
– Подожди, не улетай! Какой бы ни был я змеёй, умру человеком, – слышит она голос позади. – Ты говорила, что пришла с миром. Зачем?
– С миром не получилось.
– Неважно. Говори, зачем пришла.
– Я хочу узнать про солнце.
– Всего-то! Думал, ты задумала что поинтересней, – голос харма звучит слабо, силы покидают. – Мы ненавидим солнце, – совсем тихо говорит он.
– Но что такое солнце на самом деле, ты знаешь?
– Знаю. Тебе… не понравится.
– Буду рада любому ответу.
– Хорошо. Солнце – это 74 % водорода, 24 % гелия, 1 % кислорода, совсем немного железа, магния, натрия, кальция, никеля, кремния, серы, азота и неона. А ещё это горячий, взрывоопасный котёл.
Человек-харм замирает. Можно подумать, он спит.
Глава пятая
Пассажиры
– Чудится, кажется, после припомнится, было – забудется, не было – вспомнится…
У Люси тихий, приятный голос, в котором хочется забыться, в смысл вникать не хочется, а слушать, слушать, как мелодию. В её голосе слышится обволакивающий звон лабиринтов пустого Подземья.
«Чудится, кажется…» Что говорит эта девушка? Пассажиры оборачиваются и не могут понять. Слова ускользают, утекают и растворяются… Девушка стирает буквы на двери, и все в вагоне наблюдают за ней. Стирает буквы, хулиганка! Люся знает, что многие хотят остановить её. И не могут – сами не знают почему! Они чувствуют, Люся необыкновенная, к ней лучше не подходить, её лучше не трогать.
Одна за другой исчезают:
П, Р, И, Л, Я, Т, Ь, С, Я
– и получается слово
С ОН
Быстрым шёпотом Люся читает заклинание: