Танцующая с Ауте. Трилогия
Шрифт:
Девушка опускается на одно колено, склоняет голову:
– Антея-тор, позвольте приветствовать вас.
Ух, какая официозность! Протягиваю ей руку, ритуальным жестом помогая подняться на ноги. Признание младшей по клану.
– Виортея, когда я в последний раз видела тебя, ты была совсем ребенком, едва достигшим двадцатилетия. Приятно видеть, что неуклюжий подросток превратился в великолепнейшую из женщин.
Вииала оказывается рядом, бережно поправляет темный локон. Несколько формально оборачивается к Арреку. Ах да, он же теперь мой консорт и также должен быть включен в ритуал принятия.
– Арр-лорд, позвольте представить
Аррек, умница, кажется, уже сообразил, в чем дело, и протягивает девочке руку. Легкое прикосновение – и с любыми возможными недоразумениями покончено.
– Простите, если мое любопытство покажется неуместным, но если леди Виортея дочь прекрасной Вииалы, – сияющая улыбка в сторону золотоволосой генохранительницы, – то разве они не должны принадлежать к одной линии?
Склоняю уши, признавая разумность вопроса.
– В данном случае линия наследования ведется через отца. Когда Виор достигла возраста проявления первых черт личности, но не утратила способностей вене, стало совершенно ясно, что она – Тея. Тогда же был официально совершен переход из Шеррн, клана Хранящих, в Дернул, клан Изменяющихся. Впрочем, в том, что так и будет, с самого ее рождения не было ни малейших сомнений. – Провожу пальцем по ее коже, алебастровой бледности, отличительному признаку всех Тей, столь не похожей на оливковую зелень Вииалы.
Арр-князь, разумеется, тут же стал центром внимания. Им восхищались, его забрасывали вопросами, его пытались убить (Виор, когда сообразила, что это «тот самый Аррек», вошла в раж и ей не сразу удалось втолковать, что он, помимо всего прочего, еще и Целитель). Даже Раниэль-Атеро кажется заинтересованным в странном человеке, а это о многом говорит. Надо отдать дараю должное, держится тот великолепно. Вряд ли человеку раньше приходилось сталкиваться с существами, подобными отчиму или тете Ви, тем не менее шок заметен лишь в чуть большей, чем обычно, резкости движений. Потрясающее самообладание.
При этом все эль-ин умудряются краем глаза поглядывать на меня. А я вполне открыто изучаю Виортею, Что-то в широко распахнутых глазах, в руках, иногда протягивающихся, чтобы ощутить текстуру материи, в пытливом тоне вопросов подсказывает, что она в аналитическом трансе, причем в той самой глубокой его стадии, когда каждый новый бит информации воспринимается как божественное откровение, полностью меняющее картину мира. Я в таком состоянии могу продержаться считанные минуты, да и то если предварительно станцую, а для этого ребенка оно кажется естественным, как дыхание Прошедший полную тренировку аналитик? В таком возрасте? Никогда не слышала, чтобы аналитиком стал кто-то моложе ста лет (одна из причин, почему ими почти никогда не бывают женщины). Чуть прищуриваюсь. Шпага, болтающаяся на обнаженных бедрах, неужели? После длительного общения с Ллигирллин я примерно знаю, на что обращать внимание, так что теперь почти уверена: оружие Виортеи – одушевленное. Причем это ее личное оружие, неотъемлемая часть ее души, а не просто попутчица, как Ллигирллин для меня. Невероятно. Чтобы одушевленный меч выбрал тебя своим носителем, нужно быть поистине выдающимся Воином. Искусным. Уникальным. Не просто ранга Мастера, а вне категорий. Чем дальше, тем интересней. Воин-аналитик? В неполные тридцать лет? А при этом еще вене линии Тей и одной Ауте ведомо что еще. Что ж, приятно знать, что после моего ухода клан окажется в хороших руках. Столь
– И каково твое мнение?
Чуть вздрагиваю, обнаружив у себя за спиной Вииалу, наблюдающую за зеленоглазой девочкой-женщиной. Создаю сен-образ восхищения чужим мастерством.
– Одно из самых удачных твоих творений, настоящий шедевр. – Нет сомнений, что единственная дочь Первой генохранительницы в той же степени дитя разума и творчества, что и плоти. Среди людей таких, как Ви, называют генинженерами. Тусклый термин для описания настоящих художников в своем искусстве. – После моей смерти она будет замечательной наследницей.
На лице Вииалы мгновенно сменяется множество выражений: недоумение, печаль, гнев, отрицание. Но прежде, чем она успевает что-нибудь возразить, я резко выпрямляюсь и пристально вглядываюсь в ту сторону, откуда мы сами недавно появились. Как по команде все разговоры прекращаются и взгляды сначала устремляются на меня, а затем туда, куда смотрю я.
Они прибыли.
Занавеска отлетает в сторону, сметенная нетерпеливым крылом, и двое входят, нет, почти вбегают, чтобы застыть на самом пороге, впившись в меня жадными, изголодавшимися глазами.
Чувства слишком сильные, чтобы выразить словами, вырываются яростным сен-образом.
…движение-перемещение, слишком быстрое для глаз, упасть в ищущие руки, слиться в объятии, слишком сильном, ранящем, таком желанном. Стоять на коленях посреди огромного зала и прятать лица друг у друга в волосах, чтобы никто не видел предательских слез, и ощущать еще одни руки, родные, осторожные, мягко обнимающие нас обеих…
Сдавленным рыданием загоняю видение назад, падаю на одно колено, склоняя голову и до боли отводя назад крылья, прося, нет, умоляя о прощении и принятии. Но перед этим успеваю увидеть на другом лице отражение своих желаний, затем боль, разочарование, еще боль, намерение плюнуть на этот бред и обнять меня несмотря ни на что… зажмуриваю глаза в молчаливой молитве не надо, не надо, пожалуйста, я не выдержу, я сломаюсь, я заплачу и уже не смогу остановиться, мама, не делай со мной этого, не надо…
Руки прикасаются к моим волосам и задерживаются лишь на мгновение дольше необходимого, лишь едва заметно вздрагивают, ощутив гладкую кожу на месте уничтоженного камня. Я поднимаюсь на ноги, все еще отказываюсь смотреть ей в глаза, стиснув зубы принимаю осторожное прикосновение отца, протягиваю ему ножны Ллигирллин и второго, принесенного от Вуэйнов меча, молча умоляя простить. Понять они смогут, они все понимают меня лучше, чем я сама, но простить, простить…
Все так же молча, обдав меня успокаивающим взмахом, они движутся в направлении Аррека. Бедняга, совсем сбитый с толку накалом эмоций и противоречивых побуждений, все же догадывается опуститься на одно колено и даже снимает часть своих щитов, позволяя когтистым рукам отбросить с идеального лица темные локоны, беззвучно поднять себя на ноги.
Она вглядывается в светлую сталь его глаз так пристально, точно хочет найти там ответ на все вопросы Ауте, говорит что-то слишком тихо, чтобы я могла расслышать, ставший вдруг серьезным и решительным Аррек так же тихо отвечает…
На минуту все оставили меня в покое, давая возможность справиться с бунтующими чувствами. Когда окружающий мир перестает расплываться перед глазами, жадно впиваюсь взглядом в знакомые фигуры, впитывая их успокаивающие очертания, их с детства привычную грацию, их родные движения.