Танцуют все
Шрифт:
Сейчас господин задумчиво смотрел на меня, сопоставлял все вышеперечисленное, и спина моя леденела от нехорошего предчувствия. Меня проверяли и прощупывали, а я прокололась.
— Пописать можно?
А что еще оставалось?! Пока у Вадима Констатиновича не дозрела идея придушить Надю Боткину, надо смыться минут на двадцать. Пускай охолонет, сердешный. Вернусь, переиграю с осмыслением момента.
Вадим Константинович кивнул, майор улыбнулся, я подхватила полы длинного халата и шмыгнула в уборную.
Довольно громко пожурчав,
Плохо наше дело. Мое в особенности. До Фоминой еще добраться надо, а я туточки вот, сижу та толчке и думаю.
Если Фомина в ближайшее время не сдернет за кордон, сядем у параши обе. Мои гости настроены решительно. За двенадцать часов вычислили и фигуранта, и адрес Ванны. Впрочем… не совсем вычислили. Фамилию Алиски я сама договорила. Майор начал «Фомичева?», а я как дура повелась на удочку. Получается, они знали только прозвище — Фома.
Все равно, быстро.
Или Алиске не повезло, и в кабак зашел козел с зонтом.
Но, скорее всего, дело наше настолько тухлое, что контора не спала всю ночь, вычисляя, куда елся «дипломат».
И где только брюнет эти пол-«лимона» спер?! На нашу голову…
Хотя вредного Вадима Константиновича больше интересовала кассета, а не деньги. Или мне показалось?
От напряженной позы «Мыслителя» спина затекла, я сделала несколько бесшумных гимнастических упражнений, и почувствовала, как в живот впился острый уголок предмета, лежащего в кармане. Запустив туда руку, я вытащила на свет… заграничный паспорт Фоминой Алисы Викторовны. И чуть не взвыла.
Дурища безмоглая! В Амстердам она собралась! Прибью Гулю с его яйцами! Побирается на ночь глядя, гад! Это из-за него Алиска машинально сунула паспорт в карман моего халата, накинутого после душа, и пошла открывать дверь. А позже, с испугу, забыла.
— Надя, у вас все в порядке? — раздалось у туалета.
— Да, да, минуточку! — крикнула я.
Даже учитывая понос на нервной почве, столь длительное уединение становится подозрительным. Мое время почти истекло, и соображать следует быстрее.
Итак, что мы имеем, кроме нервных заболеваний? А имеем мы то, что Алиска, не обнаружив в сумке паспорта, рванет его покупать. Подруга у меня резвая и отчаянная, ей легче купить, чем шлепать в обратном направлении. На этом ее и возьмут. Органы разрабатывают Фомину всерьез и проколов не допустят. Повяжут.
Что делать?!
Местожительство тетки милиция выяснит быстро. Кстати, сейчас Алиска должна быть у нее. «Красная стрела» приходит в Питер рано утром… где-то в районе восьми, Кир встает поздно, часов в двенадцать, а то и позже, и подруга сначала поедет к Алине Дмитриевне в Озерки. И если я не подсуечусь, то Фомину возьмут уже сегодня, уже сейчас.
Думай, Надя, думай!
Так. Надо позвонить. У Алиски один выход — прийти в милицию самой, поджав хвост, с чувством
Если я предложу услуги посредника, мне позволят с ней связаться?
Пока не предложили. Странно. И это не единственная странность. Пришли без понятых, любуются, как я ваньку валяю. Было бы все просто, прищемили б хвост, я бы и не пикнула, А они в игры играют.
Ждут, пока сама проколюсь? Рождают во мне чувство безопасности и превосходства?
Пожалуй. Но зачем?! Хитрый изощренный стиль расследования?
Но я не урка с пятью ходками. Мне кулаком по столу и я описалась. Зачем?!
Из туалета я вышла как лучший друг органов дознания, и на вопрос майора: «Как ваша подруга объяснила появление денег?» — старательно, в подробностях, изложила Алискину версию. Судя по реакции гостей, она совпала с действительностью. Александр Дмитриевич делал записи, Вадим Константинович (скорее всего, из Конторы Глубинного Бурения) успешно буравил взглядом, я каялась искренне и несколько раз добавляла слезу в голос.
— Хотите узнать, где Алиска сейчас? — подобострастно закончила я. Выглядела при этом — очень девушке в тюрьму не хочется. Поверили легко.
— Как? — спросил Вадим Константинович.
— Позвоню. Заодно узнаю теткин адрес. Гости переглянулись, и Вадим Константинович протянул мне свой сотовый телефон. Я покачала головой:
— Алискин мобильник определит чужой номер, и она не возьмет трубку. Я позвоню со своего.
В глазах Александра Дмитриевича плеснулось уважение.
— Надеюсь, глупостей делать не будете? — так весомо произнес Вадим Константинович, что у меня в горле пересохло.
Прокашлявшись, я хрипло каркнула:
— Что вы, что вы, господа. Эта дурища сама во всем виновата. Я ей говорила — иди в милицию! А она, «столько денег, столько денег». Давайте трубу.
В телефонный разговор я ухнула, как в ледяную воду.
— Здорово, Фома, это Желтуха. Пауза. И Алискино бормотание:
— Даже так…
— Ты где?
— Здесь.
— У тетки? — я красноречиво покосилась на гостей. — Адресок напомни…
— На фига? Память отшибло?
— Ага. Записываю, — четко и громко сказала я и сделала майору знак рукой. — Елисеевская, двадцать пять…
— Ты не одна? — наконец дошло до Фоминой.
— Да, собираюсь к тебе. Денька через два-три. Примешь? Гульнем на баксы…
— К тебе пришли? За деньгами?
— Хватит болтать. Время деньги, — и оборвала связь.
Если я хорошо знаю свою подругу, то сейчас она хватает сумку и рвет когти.
Какое облегчение!!
То, что произошло дальше, напугало меня до желания еще раз наведаться в туалет и почти лишило речи.
Лощеный Вадим Константинович взял из моих рук сотовый телефон, проверил номер набора и, демонстративно разжав пальцы, уронил «Эриксон» на пол и надавил каблуком блестящего ботинка. Родной мобильник жалобно хрустнул и умер.