Танцы марионеток
Шрифт:
Возвратившись домой после разговора с Мешковым, Василий открыл последнюю книгу Лены Дубровиной на той главе, где описывалась гибель учительницы. Впервые за все время расследования, которое он сам пренебрежительно называл доморощенным, Ковригину стало не по себе.
– Старая уже бабулька, могла и сама умереть, – успокаивающе сказал он. – А может, еще жива. Вот это я и узнаю.
Бабкин остановил машину возле ворот. Через две минуты вышел охранник, постоял напротив них, сунув большие пальцы за ремень, и, вернувшись в свою будку, наклонился над столом.
– Номер наш записал, – подал
– Помню я, какой он сознательный. Год назад мимо него можно было отряд ОМОНа провезти. Если хорошенько накрыть рулоном мха [5] . До сих пор, как вспомню, в носу щекочет.
Сергей пробежал взглядом по воротам и высокому трехметровому забору. На первый взгляд здесь ничего не изменилось за прошедшее время – даже забор не покрасили. Разве что на маленькой дверце рядом с воротами появилась табличка, извещавшая, что по данному адресу располагается пейнт-клуб «Артемида».
5
Читайте об этом в романе Е. Михалковой «Остров сбывшейся мечты».
Год назад, разыскивая пропавшую Вику Стрежину, Бабкин проник на территорию клуба, предполагая, что девчонку похитили и держат именно здесь. То, что он увидел внутри, произвело на него куда большее впечатление, чем все остальное расследование. Пожалуй, в Москве это был единственный в своем роде клуб.
Благодаря помощи Илюшина ему удалось тогда выбраться с территории «Артемиды» без отрицательных последствий – если не считать продолжительной головной боли и нескольких синяков, а также насмешек Макара. Положительным же во всей этой истории было то, что человек, возглавлявший клуб на протяжении многих лет, запомнил их обоих, особенно Илюшина. Сам Макар после говорил, что ради знакомства с Игорем Перигорским стоило побегать по оранжереям «Артемиды». Правда, Сергей придерживался другого мнения, особенно учитывая тот факт, что носиться по ним сломя голову и наблюдать за очень странными делами пришлось ему, а не Илюшину.
– Молодец Перигорский, – пробормотал Макар. – Следит за своей вотчиной, лишнего внимания к ней не привлекает. Непростой он человек, очень непростой.
«А ты к этому непростому человеку прямо в пасть лезешь», – хотел сказать Бабкин, но смолчал. Он понимал, для кого Илюшин это делает, и знал, что другого выбора у них нет.
– Мы в любом случае станем должниками, – сказал ему накануне Илюшин, объясняя свое решение. – Перигорский – далеко не худший выбор, поверь мне. Меня больше всего беспокоит не это, а то, как бы он не отказался принять участие в нашем маленьком размене фигур на большой доске. Стратегия его такова, что он старается держаться как можно дальше от политики.
– Хочешь сказать, от бизнеса?
– Это одно и то же. Но в данном случае ему не нужно ни в чем участвовать – лишь передать наше предложение Коцбе. Только учи, я пойду к нему один – боюсь, при виде тебя у него могут проснуться неприятные воспоминания.
Неприятные воспоминания при виде «Артемиды» проснулись у самого Сергея. Охранник по-прежнему смотрел на них из-за стекла.
– Флешку взял? – спросил Бабкин.
Макар рассмеялся.
– Не волнуйся, Серега. У тебя такой вид, словно меня ожидает погоня по всем оранжереям с «охотниками» наперегонки. Мы с тобой приехали с деловым предложением, весьма незамысловатым, и максимум нехорошего, что может нас ожидать, –
Бабкин кивнул и замолчал. Цель визита…
Он так до конца и не понял, почему они не могут напрямую связаться с Асланом Коцбой, раз уж тот заинтересован в том, чтобы подвинуть предпринимателя Тогоева из занимаемой им ниши, но Макар настаивал на том, что им нужен весомый посредник. Илюшин фактически отстранил его от дела, приказав позаботиться о Маше и Косте, хотя обоим было очевидно, что вся забота заключается лишь в том, чтобы не давать им выйти из дома. «Потерпите недолгое время, – сказал им Илюшин. – Скоро все решится».
И уехал. Вернулся в квартиру Маши и Сергея лишь сутки спустя, усталый, пахнущий коньяком и почему-то селедкой. Бабкину показалось, что даже загар почти сошел с него за эти сутки. Папку с документами Илюшин бросил на пол так, что бумаги разлетелись в стороны, но на попытку Сергея собрать их только махнул рукой: «Оставь. У меня есть кое-что куда более ценное».
Информация. Оба знали, что для них нет ничего ценнее информации. С кем в этот раз встречался Илюшин, Бабкин не спрашивал, да это было и неважно, но вечером Макар нарисовал Сергею схему, на которой маленькие кривоногие человечки стояли вокруг предмета, похожего на завязанный мешок.
– Это – Тогоев, – сказал Макар, ткнув пальцем в фигурку с шариком в руке, и Сергей догадался, что шарик символизирует мандарин. – Это – Коцба. Мне нужно было проверить, насколько верны сведения о том, что они с Тогоевым сталкивались лбами.
– Ну и?
– Более чем верны. Много лет назад Олег Борисович, как я тебе и рассказывал, решил, что завод минеральных удобрений – лакомый кусок. Тогоев тогда уже был владельцем фабрики под Ростовом, а замахнулся на завод, поскольку производимые им удобрения приобретает половина населения России, и на оборудовании завода можно удешевить процесс производства тех реагентов, которые выпускает ростовская фабрика. Он подкупил всех, кого только можно было подкупить, и в результате Коцба остался без завода. Несмотря на то, что в этой борьбе его изрядно потрепали, он пытался сопротивляться и осложнять Тогоеву жизнь, но у него ничего не вышло – не в той весовой категории был тогда Аслан. К тому же у Олега Борисовича существовала возможность влиять на ситуацию следующим образом…
Стрелки, пересечения, нелепо нарисованные человечки… Карандаш чертил все новые линии, и перед Бабкиным оживала история злоупотреблений, махинаций, взяток, хищений… Поясняя ситуацию, Макар рисовал условные обозначения рядом с фигурками: возле первой появился домик, возле второй – прямоугольник с круглыми окошками, возле третьей – такой же условный мешок, что и в центре рисунка. Бабкин слушал очень внимательно, про себя поражаясь тому, как быстро его друг успел найти людей, согласных рассказывать ему всю подноготную биографии Олега Борисовича Тогоева. Или это был один человек?
Сергей понимал, что ради возможности написать под каждой фигуркой фамилию Илюшин и работал последние сутки.
– Макар, а почему ты был так уверен, что раздобудешь что-то в этом роде? – спросил он, кивнув на рисунок, испещренный значками.
Илюшин свысока взглянул на него.
– Человек рожден в грехе и зачат в мерзости, – процитировал он, – и путь его – от пеленки зловонной до смердящего савана.
– Да ты что? – театрально удивился Бабкин. – Правда?
– Это из Роберта Уоррена, мой невежественный друг. «Вся королевская рать».