Танцы на быках
Шрифт:
– Она хитра, твоя старуха-знахарка, - сказала Айрмед с усмешкой, похожей на усмешку Эфриэла. Только существа, наделенные нечеловеческим умом и огромными знаниями, могут так усмехаться - чуть презрительно и немного отстраненно.
– Но я хитрее. Мне надо ненадолго вернуться. Не бойся, все будет хорошо, я знаю, как тебя вылечить, - сказала она Бранвен, погладив ее по голове, поднялась, а ее место немедленно занял Эфриэл.
– Ты слышала?
– заговорил он, сжимая холодные руки девушки.
– Она знает, как тебя спасти. Ничего не бойся и главное - не спи.
– Это она?
–
– Она - кто?
– Твоя прекрасная возлюбленная, о которой ты мне рассказывал? Которая нежна и добра.
– Айрмед?
– Эфриэл даже засмеялся.
– Боги! Это - ревность, не иначе!
Бранвен замолчала, прикрыв глаза. Разве она могла признаться, что появление великолепной соперницы разом уничтожило все ее надежды. Как наивна она была, думая, что пережитые опасности сблизили ее с пришельцем из иномирья. Ей казалось, что он относится к ней как-то особенно, спасая всякий раз, когда она по собственной глупости попадала в беду. Но женщина с золотыми волосами одним своим видом дала понять, что надежды быть не может.
Травница-сида скоро вернулась и в руках у нее был деревянный сундучок с медными уголками. Эфриэл бросился к ней:
– Ты ведь правда знаешь, как ее спасти?
– Конечно, знаю. Сядь рядом и не суетись. Мне нужны пряди ваших волос.
Она достала из ящичка серебряный ножик и срезала по локону с головы Бранвен и Эфриэла. Потом соединила ладони, сжав между ними срезанные волосы, и что-то пошептала. Когда она раскрыла руки, на ладонях ее лежали две серебряные ложечки, длиной в пядь каждая. Ручки ложек были сделаны в виде обнаженных человеческих фигурок - мужской и женской, каждая поднимала руки над головой и держала вогнутый диск-чашечку.
Потом травница насыпала в чашку белого порошка из шелкового мешочка, разбавила водой, размешала и пошептала.
– Возьмите по ложке и отведайте из снадобье из этой чашки, - велела Айрмед, подавая Бранвен ложку с фигуркой женщины, а Эфриэлу - с фигуркой мужчины.
Они послушно зачерпнули по ложке белой каши и проглотили. Бранвен сразу же скрутило в приступе рвоты. Эфриэл схватил мокрое полотенце и принялся вытирать ей лицо. Бранвен отдышалась, и Айрмед продолжала:
– А теперь обменяйтесь ложками.
Когда молодые люди выполнили и это приказание, ложка с фигуркой мужчины, оказавшаяся у Бранвен, осталась светлой, а ложка с фигуркой женщины, которую взял Эфриэл, потемнела. Светлым остался лишь самый краешек чашечки.
– Что это значит?
– спросил Эфриэл.
– Яд отравил почти все ее тело, - сказала целительница.
– Скорее, зачерпни из тарелки снова и окропи снадобье своей кровью, - она подала Эфриэлу ножик.
– Но будь осторожен! Ты уже не так неуязвим, как в Тир-нан-Бео. Не поранься слишком сильно.
Эфриэл ничего не говоря полоснул себя лезвием повыше локтя. Открылась широкая рана и хлынула кровь. Он щедро окропил снадобье в ложке, и вопросительно посмотрел на Айрмед.
- Дай ей съесть.
Сид поднес к губам Бранвен волшебное лекарство и увидел страх в ее глазах.
– Доверься, - сказал он, - Айрмед знает, что делает.
Она приоткрыла губы, и он осторожно
– Теперь остается только ждать, - сказала Айрмед, ободряюще кивая Бранвен.
Вскоре Бранвен задремала. Чтобы не беспокоить ее, сиды отошли в сторону и устроились на камнях возле камина.
– Как странно, что ты прикипел к ней. Она наивна до глупости, - сказала Айрмед.
Эфриэл поморщился, сравнение ему не понравилось.
– Я бы назвал это святой простотой, - сдержанно сказал он.
– Святая простота?!
– Айрмед рассмеялась.
– С каких это пор ты уверовал в святость? Неужели жизнь среди людей может так изменить? Похоже, тебе здесь просто понравилось, поэтому и назад не торопишься.
– С чего ты решила?
– ответил Эфриэл.
– Я живу тут, как девственник на пустынном острове. Только и мечтаю, что вернусь домой и оприходую всех красоток в Финнеасе.
– Так ты стосковался не по семье, а по любви? Бедненький...
– Пять месяцев воздержания, - криво усмехнулся Эфриэл.
– Можешь поверить, что я способен на такое?
– Это легко исправить, - Айрмед распустила вязки на рубашке и оголила высокую белую грудь.
– Мы же с тобой друзья, должны помогать друг другу.
– Прикройся, - Эфриэл машинально отвернулся.
– С каких это пор ты стал стыдливым?
– травница натянула на плечи рубашку и с утроенным любопытством посмотрела на спящую Бранвен.
– Неужели, это ее заслуга? Ох уж эти смертные девы! Их чары опаснее, чем заклинания!
– Не смейся, - буркнул Эфриэл.
– Мне вовсе не до шуток. Она, эта девушка - она другая, понимаешь? Она не похожа на нас, она не похожа на своих. Она добрая. Она верит людям даже после того, как столько раз была обманута, предана, унижена. И всегда думает о других, а не о себе. И еще она улыбается. Понимаешь ли ты, что это значит? Она прыгнула с обрыва, едва не погибнув, и тут же улыбнулась мне. Она делала вид, что ей совсем не страшно, когда ее чуть не изнасиловал бык на потеху публике. И даже теперь, чувствуя смерть, она улыбалась и утверждала, что хочет умереть в моих объятиях и желала только одного - чтобы я вернулся в Тир-нан-Бео. Такая слабая - и такая сильная. И с ней тепло. Тепло вот здесь, - он постучал кулаком себе по груди, слева.
– С остальными тепло в другом месте, а с этой... Сначала рядом с ней я умирал от страсти, а теперь чувствую, что умираю от нежности. И это такая сладкая смерть. Если этой девушки не станет, я буду тосковать вечно.
Айрмед слушала его откровения с грустной, понимающей улыбкой.
– А я и не смеюсь над тобой, глупый малыш, - сказала она, когда Эфриэл замолчал.
– Да, малыш! Не забывай, что я старше тебя лет на семьсот, если не больше. Древние говорили, что мужчина помнит только трех женщин - первую, последнюю и единственную. Не знаю, кто был твоей первой женщиной, не знаю, кто будет последней. Но вот эта... Кажется, она как раз твоя единственная. Смотри, единственных дважды не встречают.
Бранвен проснулась, и Эфриэл тут же подбежал к ней, и склонился, всматриваясь в лицо.