Танцы на цепях

Саверен Рэйв

Попытка потянуться к нему через связь закончилась ничем. С таки же успехом можно было удариться о каменную стену.

Что с тобой происходит? Почему ты отгораживаешься от меня?

Через две сотни шагов она остановилась. Колени дрожали, а ноги налились тяжестью – с места не сойти. Кто-то намеренно держал их в этой каменной кишке, где не менялся даже рисунок панелей на стенах. Что-то будто вцепилось в шею, придавило к земле, отчего в глазах потемнело, а под веками вспыхнули кровавые искры.

Должно быть что-то такое, что дворец не сможет проглотить.

Чувства, которые ему не интересны или противны. Но как их вызвать, если невидимые нити тянут на поверхность только самые лакомые куски?

Чувства…

Крики людей, погибающих от меча или в огненной ловушке. Кто захочет еще раз испытать, как клинок входит в плоть?

Рука сама собой потянулась к мечу, но замерла на рукояти.

Она не может ранить сама себя, от этого мало толку! Нужно обрушить их общий ужас и боль на того, кто замер на другом конце невидимых нитей.

***

В голове набатом отстукивала кровь.

Держаться подальше. Не подходить, чтобы не чувствовать запаха. Мрак его раздери, он способен обуздать даже самые темные желания! Он не даст Дворцу ни капли, ни крупицы своего рассудка, ни единой песчинки, даже самой маленькой крошки. Нитки не поднимут на поверхность ничего из того, что Ш’янт не захотел бы показать сам.

Только бы девчонка не останавливалась, только бы не обернулась! Невыносимо смотреть ей в глаза, немыслимо скрыть тяжелое, почти болезненное возбуждение, которое подобно лавине катилось по телу.

Судя по выражению лица, ее терзал совсем другой зверь.

Коридор будто пульсировал, искрился и мерцал. Ни справа, ни слева не было намека на выход. Впереди – бесконечность, едва ли кто-то позволит им сбежать, пока не насытится.

Девчонка обернулась, сделала шаг.

Нет, не приближайся! Неужели тебе не страшно? Ты не видишь? Ничего не чувствуешь?

О нет, она не слепая. Не слепая и догадливая.

Пожалуй, даже слишком.

Тихий голос доносился будто издалека, он тонул и вязнул в потоке бессвязных мыслей и звоне, сдавливающем уши, а когда пальцы сжали ладонь иномирца, то ослепительная жаркая вспышка прошила руку от запястья до плеча и болью отдалась в зубах.

– Ты сказал, что дети Элоры были зарублены.

Слова едва дошли с первого раза. Не все ли равно? Но малявка явно не собиралась просто так отступать. Она почти прижимала его к стене, уперев руку в грудь, в глазах – дикий, совершенно нечеловеческий огонь. Вязкий жар растекся по венам, и Ш’янт как никогда был близок к срыву.

Смотрел, как пульсирует кровь под тонкой кожей на шее.

Если чуть-чуть сжать на ней зубы, то…

– Откуда мне знать, – ответил он, пытаясь удержать голос от предательского надлома, – это слухи. Я там не был.

– Как думаешь, им бы понравилось испытать это вновь?

– Что?

Безымянная отстегнула клинок и швырнула его Ш’янту. Он поймал оружие рефлекторно, не чувствуя, как люз обжигает ладонь даже через броню.

– А теперь атакуй! – бросила она и раскинула руки в стороны.

– Ты совсем головой поехала,

мелкая?

– Кто бы сейчас не держал нас, но и у него есть то, чего стоит бояться. Воспоминания и страхи прошлого! Если мы надавим сильнее, если заставим прочувствовать…

– Это полнейшая чушь! Я покалечу тебя, вот и все!

– Мы умрем здесь! – зашипела девчонка. В распахнутых глазах блеснули слезы. – Нужно всего несколько секунд. Уверена, что впереди есть дверь, просто надо дойти! Один удар. Ты же знаешь, что делать, чтобы я осталась в сознании и не сдохла прямо здесь!

– Нет.

– Бей, будь ты проклят!

Стены вокруг завибрировали, гул постепенно набирал силы, превращаясь в протяжный возмущенный вой. В глазах девчонки – непоколебимая решимость. С места не сойдет, можно не сомневаться.

Дура. Дура!

– Доверься мне. Доверься, прошу, – прошептала она так тихо, что иномирцу пришлось читать по губам.

– Проклятье…

Всего один шаг. Даже не шаг – рывок.

Когти сомкнулись на затылке, зафиксировав голову мелкой так, что она не смогла бы отвернуться. Взгляды скрещены, точно клинки, острие уперлось в плечо, надрезало ткань серой куртки, коснулось кожи, высекая каплю крови, как искру из камня.

Чей-то протестующий крик резанул по ушам.

Когда клинок вошел в тело, Ш’янт чуть не лишился рассудка. Плечо опалило так, будто кто-то прошил его раскаленной сталью. Безымянная закричала, дернулась и впилась пальцами в его запястье, а мир вокруг на секунду потерял четкость: расплылся, поблек, как холст, на который случайно опрокинули стакан воды.

Крик превратился в оглушительный визг. Через мгновение двое просто перевалились через порог просторного зала, а дверь за их спинами захлопнулась, отсекая звуки и запахи бесконечной пыточной.

***

Больно. Как же больно!

Клода закусила губу, но не выпустила из рук пучок нитей. По запястьям пробегали красные искры мучительной острой боли, пальцы свело судорогой так, что не разжать.

– Больно, мамочка, – захныкала она и шмыгнула носом.

Элора стояла за спиной дочери и рассматривала мир по ту сторону зеркала. Круглый зал, потолок, который терялся на неизвестной высоте.

Оба гостя растянулись на зеркальном полу, повисли над краем идеальной иллюзии, измотанные, без сознания. Девчонка была крепко прижата к груди иномирца, рука, точно защитное кольцо, ограждала ее от прикосновений холодного камня, когти впивались в серую куртку. Рядом сиротливо поблескивал люзовый клинок.

Красные метки пульсировали в унисон, а совершенно одинаковые раны на плечах медленно затягивались, подрагивая, точно живые.

Элора чувствовала, что гости скоро очнутся.

Клода поторопилась: хотела получить все и сразу, без подготовки. Потянула за те нити, которые стоило бы оставить напоследок. В игре нужно изводить усталостью, сомнениями, натравливать участников друг на друга, а в конце, когда стены будут сломлены, пустить в ход чувственные желания. Тяжелые горячечные мечты.