Танцы на осколках
Шрифт:
– Почему? – задал вопрос Прежний, наводя меня на какие-то мысли, - Почему мы разошлись?
– Не помню, видимо ты меня просто достал, копаясь в моей голове, - вспылила я, - Закончим на этом исповедь.
– Я поднялась, отряхивая задницу, - Пойду к лагерю, тебе помочь?
– Нет, - покачал головой Гера.
Я пожала плечами и с громким треском веток под сапогами зашагала к костру.
***
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
19 день
На лесок опустилась ночь. Гера сидел на берегу
Он извлек из-за пазухи небольшой бурдюк, откупорил его и жадно хлебнул жидкость. Прежнего окутал ягодный аромат. Положив флягу меж ног, Гера вытащил откуда-то из штанов перевязанный мешочек и свернутую бумагу. Быстро скрутив самокрутку, парень жадно затянулся и с наслаждением выпустил колечки.
– Ловко получается, - заметил Брест, выныривая из кустов и присаживаясь рядом.
Гера ни сколько не удивился неожиданному появлению и молча протянул наемнику початый бурдюк.
– Что это и откуда?
– Подарки от священника: настой из кое-каких трав с ягодами и махорка.
Брест хлебнул, по горлу пронесся горячий ком, разливаясь в желудке, от цыгарки отказался.
– Только не злоупотреблять, эта штука может и кабана свалить.
– Гера продолжал смотреть на воду. – Не спится?
Брест кивнул, передал флягу обратно и уставился на черное зеркало озера:
– Сон не идет.
– Можешь расслабиться, нечисти здесь нет, даже русалок и мавок.
Наемник недоверчиво поднял бровь:
– Откуда знаешь?
Прежний вздохнул и стряхнул пепел с самокрутки:
– Если бы тут была нечисть, я бы почувствовал. Да и останавливался уже здесь по пути в Приречье, пока не угодил в плен. – Гера затянулся сладковатым дымом и расслабленно растекся по мягкой траве.
Брест удовлетворенно кивнул. Прежний краем глаза покосился на задумчивого наемника:
– И все-таки какое сходство.
Мужчина поднял бровь:
– Ты о чем?
Гера помедлил, прикидывая что-то в уме. Наемник не торопил с объяснениями, а, стянув сапоги, тоже опустил ноги в воду. И вправду здорово.
Наконец Гера заговорил.
– У меня был друг, лет сто пятьдесят, может двести назад. Ты удивительно похож на него и внешне и в душе. Когда я первый раз прочувствовал тебя еще тогда, в плену, то подумал было, что Сева вернулся. Он был Прежним, как и мы. – Парень замолчал, подбирая слова.
– Мы познакомились во время странствий. Я понял, что ему можно доверять и остался с ним, а он верил моим ощущениям, благодаря чему мы не раз обходили стороной возможные проблемы. Как-то мы вышли на Мурку, как вы ее сейчас называете. Она валялась без сознания около небольшого озерца, вроде этого: ослабла от голода. Я присмотрелся к ней: угрозы не было, даже если бы она была в сознании. Сева тогда привел ее в чувство, накормил последним куском, сколько-то выходил: добрый был парень и немного безрассудный. –
– В общем, с едой у нас проблем не было, вскоре мы добыли еще дичи. Если у Мурки есть дар самоисцеления, а я могу чувствовать людей, то Севу мы прозвали Охотником. Он мог приспосабливать свое зрение так, что видел все на несколько верст, мог услышать, как муха чистит свои лапки, и унюхать, как далеко помочился олень. Загнать зверя для него не составляло труда, и недостатка в пище у нас не было. Так что, когда Мурка очухалась, мы решили странствовать втроем.
Эти двое сначала приглядывались друг к другу, а потом словно с цепи сорвались. И я их понимаю, нам всем было одиноко. Как же их тянуло друг к другу, будто связало что-то, такого я за последующие годы не встречал, хотя людей прочувствовал ни мало. Да… Временами я завидовал им, но потом поблагодарил бога за то, что избавил меня от подобного.
Брест отхлебнул из бурдюка:
– Эт почему?
Гера помассировал себе виски и продолжил:
– Когда Сева погиб, черт, тогда я потерял лучшего друга, а Катерина - ей словно кусок души вырвали, уж я-то как никто это знаю. Вот тогда я и сказал спасибо высшим силам, что не связали меня такими узами.
– Что же стряслось?
– Бессмысленная смерть, вот что стряслось. Сева на охоте напоролся на сук, осталась небольшая рана, царапина. Она загноилась. Заражение пошло в кровь и через неделю его не стало.
Гера умолк, продолжая бесстрастно смотреть в ночное небо сквозь крону деревьев.
– А что же она? – прервал его размышления Брест.
– Пыталась его выходить всю ту неделю. Не спала и мне не давала, я лазал по кустам, искал травы, а она сидела с ним, пыталась сбить жар, как-то облегчить его состояние. Когда его не стало, я еле оттащил ее от тела. Честно говоря, тогда впервые прочувствовал безумие в его чистом состоянии. Не было ни страха, ни надежды, ни каких-других человеческих эмоций. Одно чистое безумие. Я пытался ей помочь, но она впала в кататонию – состояние, когда не реагируешь ни на что. Тогда я похоронил Севу и попытался ее увести, но она вдруг очнулась и принялась вырываться. Богом клянусь, я пытался ей помочь, но… В общем, тогда я ушел один и до позавчерашнего дня ее не видел…
Мужчины молчали. Где-то вдалеке ухнула неясыть, кругом вовсю стрекотали сверчки. Гера молча пил настойку, иногда передавая бурдюк Бресту. Тот решил на время отступить от принципа и ослабить внутренние вожжи.
– Знаешь, а ведь Мурка никогда ни словом, ни взглядом не упоминала, что я смахиваю на кого-то близкого ей.
– Да, - протянул Гера, - Я тоже удивился сначала, а сегодня мы с ней разговорились и знаешь что? Она его не помнит. Совсем.
– Как так? – удивился Брест, - Выходит, не такая уж и сильная любовь, - наемник скривился на последнем слове, - Раз забыла его.
– Нет, тут другое, - покачал головой Прежний. – Люди то, что хотят забыть, на самом деле просто задвигают на задворки памяти, а я прошерстил у нее эти самые задворки и ничего. Пусто. Даже имени его не узнала.
– Как так?
– Думаю, смерть Севы для нее стала таким ударом, что… - парень замолчал, подбирая слова, - Вот у нее же есть способность к самоисцелению? Так вот тут словно ее разум решил исцелиться таким образом.
– Просто забыть?
– Именно, - подтвердил Гера. – Просто забыть.