Танцы на осколках
Шрифт:
Брест покачал головой и отпил из бурдюка:
– И что же, я похож на этого… как его… вашего друга?
– Даже представить сложно насколько.
– Дюже странно…
Наемник озадаченно ковырял землю пальцем. Он не знал, что и думать после таких слов.
– Гера, ты мне нравишься. И ты, похоже, неплохой парень, но, чтобы не было недомолвок, мы добудем рубин, и я отвезу Мурку и камень обратно к барону, иначе там забулькает то дерьмо, из которого еще вчера у нас только ноздри торчали. Даже после твоих слов ничего не
Гера молча выслушал мужчину и, помедлив, ответил:
– Ты прав. Поступай, как знаешь.
– Он поднялся на руках, - Что-то продрог я, пойду к костру, поможешь мне?
Брест натянул сапоги и, поддерживая парня, зашагал обратно в лагерь.
***
Утром Прежнему сломали кости. Заново. По уши залили свистнутой у священника бормотухой, искалеченные ноги намазали успокаивающей мазью и наложили добротные шины. И теперь Гера восседал в телеге в дюбель пьяный, но с прямыми конечностями, как у Буратино. Руки у него, слава богам, были целы, просто вывихнуты, порезы от ботанга тоже подживали.
Милка правила колымагой, как заправской извозчик, а я скакала позади всех, погруженная в свои мысли. Брест придержал коня и оказался рядом со мной:
– Скоро мы доберемся до отворота к башне Истомира.
– И?
– Я не ведаю, что нас там ждет, но с калекой мы много не навоюем, - он кивнул на измученного парня.
– И что ты предлагаешь, бросить его на дороге? – моментально взвилась я.
– Я погуторил с Милкой, она говорит, что недалеко есть одна изба. Там у нее родня дальняя живет, говорит, пособит в случае чего.
– Ох уж мне эти одинокие избы в лесу, - проворчала я.
Не нравилось мне, что придется оставить Геру неизвестно где и с кем, но Брест прав. Если мы хотим добыть рубин, а мы хотим его добыть, то лучше двигаться налегке. К тому же, Прежний может за себя постоять в случае чего, пусть и с перемотанными ногами. Решено, как только я закончу со своими делами, вернусь к нему, и можно будет жить своей жизнью.
– Далеко до твоей родни? – окликнула я Милку.
– Час езды отсюда, - не оборачиваясь, ответила она.
– Добре.
Брест удовлетворенно кивнул и подал коня вперед. А я смотрела на спящего Геру, пытаясь задавить слабый голосок совести, звенящий в голове, и просчитывала, когда смогу вернуться за парнем. Прежний, словно услышал мои мысли, всхрапнул и отвернулся в другую сторону.
Прости, дружище, придется нам расстаться на время, но если задуманное мной дело выгорит, то разлука будет того стоить.
– Навья меня задери, женщина, кто твоя родня? – ошарашено протянул Брест.
– Мда, вот уж не думала, что увижу плод любви карандаша и
– Родню не выбирают, - отбрила Милка.
– Мы уже приехали?
– проснулся Гера.
Он сонно потер глаза, пьяно икнул и поднял голову из-за деревянного борта колымаги. Вокруг было сумрачно. Они заехали в лес, и свет, пробивающийся сквозь плотную листву, падал мягким зеленым покрывалом. Путники стояли чуть поодаль от Геры, придерживая коней. Те нервно перебирали ногами и трясли гривами, их что-то беспокоило. Прежний навел еще хмельной взгляд на предмет удивления и, глупо хихикнув, сполз обратно на дно телеги.
– Надо меньше пить, - заключил парень. Проведя шершавым языком по высохшим губам, он скривился, - Или больше. Где у нас фляга с водой?
Гера плавно огляделся и, поискав глазами заветный бурдюк, вытащил его из-под наваленной кучи разного добра. Подцепив пробку зубами, парень жадно присосался к горлышку, хищно хлебая воду.
– Так-то лучше, - наконец он закрыл флягу, и, коротко взрыгнув, приподнялся на руках.
Прежний огляделся вокруг еще раз и округлил глаза. Теперь понятно, что беспокоило коней и удивило путников.
Посреди большой поляны высилось странное, на первый взгляд, сооружение - небольшой дом на сваях. Только оказалось то не сваи, а здоровые куриные ноги, каждая толщиной с пару бревен. Под серой сморщенной кожей перекатывались тяжелые мускулы, а огромные лапы, увенчанные когтями размером с кинжал, загребали землю, срывая дерн, как лёгкую тряпицу.
Дверь избы отворилась и на пороге показалась высокая старуха с клюкой. Она коротко стукнула по порогу и, мощные куриные ноги согнулись, опуская избу на землю.
Есть бабушки, низенькие и толстенькие, от которых пахнет выпечкой, а мягкие сморщенные руки готовы обнять каждого. Это была полной противоположностью им. Высокая и худая, как жердь, в серых тряпках и переднике, который не стирался, наверное, несколько лет. Седые космы выбились из-под платка, повязанного на разбойничий манер. Большой крючковатый нос был увенчан внушительных размеров бородавкой, а хищные желтые глаза проницательно осмотрели каждого, задержавшись на Гере и Мурке. Прежний понял, что старуха тут же догадалась кто они такие. Он было попытался залезть к ней в голову и прочувствовать ее.
– Эй, калека, еще раз сунешься ко мне со своими фокусами, башку сыму, - каркнула бабка, указав клюкой на Геру.
Прежний обомлел: еще никто за его долгую жизнь не чувствовал, когда Гера проникал к ним в души. Он не знал, как реагировать и просто молча сполз на дно телеги.
Старуха, сверкнув желтыми глазами, поманила сухим узловатым пальцем Милку:
– Ба-а, какие люди! Ну-кась. Поди сюда.
Девушка, опустив голову и, выражая покорность всем своим видом, подошла к хозяйке избы.