Танцы с королями
Шрифт:
— Зачем вы это сейчас сделали? — спросил он, любуясь ею.
— Я рассеяла и прогнала духов несчастья и разочарования, которые явились в ту ночь, когда вы ждали здесь в одиночестве. Вы никогда не занимались этим в детстве?
— Нет…
— Ребенок, у которого нет ни братьев, ни сестер, обычно выдумывает разные ритуалы и даже друга для игр. Наверное, вы родом из большой семьи?
— У меня четверо братьев и ни одной сестры.
— Расскажите мне о них, и о вашем доме, и еще о том, чем отличается жизнь в Англии от жизни в Франции…
Ричард рассказал, что он и его четверо братьев, двое
— Я — первый представитель нашего рода, который не стал банкиром, но зато мои братья с лихвой возместили этот недостаток. Двое сейчас путешествуют по Европе и, вернувшись в Англию, займутся делами нашего финансового дома, а Дуглас, следующий за мной по старшинству, уже открыл свою контору на Ломбард-стрит и не интересуется ничем, кроме векселей, акций, облигаций и бухгалтерских книг. Что до меня, то я займусь хозяйством в нашем поместье и буду время от времени заседать в Палате лордов. Хотя сейчас меня интересуют редкие цветы и растения, вообще-то ботаникой я занимаюсь с более серьезными целями. Я хочу докопаться до причин, вызывающих болезни у пшеницы, и найти средства борьбы с ними. Поместье и особенно земледелие — вот чему я посвящу свою жизнь.
— Никогда бы не подумала, что в вашей голове бродят такие серьезные мысли, тем более после первой нашей встречи…
— В то время так оно и было. Пока был жив отец, все хлопоты по хозяйству лежали на нем, а я жил припеваючи, не зная забот, и думал лишь об одном — как бы повеселее провести время. Таким бесшабашным повесой я и отправился в путешествие на континент, — Ричард, улыбаясь, искоса посмотрел на Розу. — Вы были моим первым серьезным поражением, которого я никак не ожидал. Это похоже на занозу в мыслях, которую мне не удалось вытащить!
Потом он заговорил о смерти отца и о том воздействии, которое эта потеря оказала на него. Он еще никогда и ни с кем не делился своими переживаниями так откровенно, как с ней, и Розе было очень приятно чувствовать его доверие. Она хотела знать о нем все, и не только историю его семьи, но и его мысли, чувства, переживания, и Ричард, словно угадав ее желание, рассказывал сам, не дожидаясь вопросов.
Они прошли мимо фонтана Аполлона и увидели невдалеке серебряную полоску Большого канала.
— А почему бы нам не добраться до Трианона по воде? — с воодушевлением предложил Ричард. — Ведь северный рукав канала подходит к самому дворцу, не так ли?
— Не совсем, но достаточно близко. — Роза с энтузиазмом восприняла эту идею.
Ричард уже успел сообщить о том, что у него была своя парусная лодка, на которой он любил плавать по озеру в Истертоне и по реке, протекавшей через поместье. У берега были пришвартованы две раззолоченные большие гребные шлюпки,
Роза, наблюдавшая с берега, увидела, как Ричард выплывает на пространство, освещенное луной, стоя на борту барки, бесшумно скользящей по водной глади. Нос барки был украшен фальшивыми драгоценными камнями, которые в лунном свете блестели, как настоящие, и хотя краска во многих местах облупилась и потускнела, все же от судна веяло духом былой роскоши. Роза с нетерпением ожидала, когда барка причалит к берегу и она сможет взобраться на палубу.
— Подождите! — Ричард вытащил из кармана платок с кружевными краями и смахнул им паутину. Затем он протянул ей руку. — Прошу. Вы, наверное, первый пассажир этой барки за последние сто лет.
— Вы и в самом деле так думаете? — Подняв юбки, она легко перепрыгнула с помощью Ричарда через борт на палубу.
Он усмехнулся:
— Нет, конечно! На ней плавали, но это было сравнительно давно. Сейчас посмотрим, целы ли у нее паруса.
Роза ахнула от восторга, увидев, как паруса развернулись и затрепетали, раздуваемые легким ветерком. Они были сделаны из чистого шелка: на сапфирно-голубом фоне красовалась голова Аполлона.
— Смотрите! Как великолепно! Когда-то все суда на канале плавали под такими парусами!
Роза решила сама осмотреть барку и в одном из сундучков нашла парчовые ткани, которые развесила по бортам по старинному обычаю так, чтобы позолоченные края драпировки погружались в воду. Поискав еще, она откопала среди кучи хлама большую подушку с алыми кисточками и, положив ее на палубу, уселась рядом с Ричардом, который держал руль, направляя барку, влекомую теплым мягким бризом, на середину канала. Когда-то палуба была покрыта золотой краской, и теперь кое-где ее сохранившиеся пятна тускло поблескивали в лунном свете. Маленькая барка безмятежно скользила по воде, и казалось, что еще вчера на ней точно такую же прогулку совершала какая-нибудь развеселая компания. По обе стороны канала росли посаженные еще при Людовике XIV кедры, дубы, клены и сосны. Эти посадки теперь превратились в настоящие леса.
Эта волшебная ночь создала атмосферу такой необыкновенной искренности и доверия, что Роза могла разговаривать совершенно свободно, и, в свою очередь, рассказала о Шато Сатори и о бабушке, а также обо всем, что знала о своих родителях, не утаивая ничего. Она описала недовольство, с которым встретила весть о том, что ей придется перебраться в Версаль, объяснив, что впоследствии изменила отношение к придворной жизни, последовав примеру королевы, которой ничто не мешало по-своему наслаждаться каждой минутой.