Танец белых одуванчиков
Шрифт:
— Ну, во-первых, Семен Львович, у меня отродясь таких денег на руках не было. Ты ведь не поверишь, но мы с Ириной моей Станиславовной сугубо на зарплаты свои живем. Правда, не сказать, что минимальные. Зачем же? Выписали себе столько, чтоб можно было нормально жить. Вот и живем. И, считаю, нормально живем, по крайней мере, ни в чем важном себе не отказываем. А доходы мои… Они вроде есть, а вроде и нету. В деле мои доходы, Семен Львович, в деле. А на руках у меня — извини. Образно говоря — копейки на руках. Для нормального человека может и не копейки, а для тебя… я бы и сотни штук при желании не собрал. Мне эти деньги пришлось бы оттягивать со своего заводика. А я его люблю,
Александр Никанорович еще немножко помялся. Потом решил: а чего, собственно, тянуть, разговор-то этот, видать, давно назрел, да и самого Зельдова сейчас не новый год волнует, не все эти подарки под елочкой. Его сейчас другое больше всего на свете интересует — даст ли ему Андрианов денег или не даст. И стоит ли мучить человека неизвестностью? Это ведь так негуманно.
— Тут, Семен Львович, в игру вступает второе "но". Но, кстати, и про первое не забывай, я его не выдумал. Так вот, обещанное во-вторых. А во-вторых-то оно выходит, что даже будь у меня на руках необходимая сумма, я б ее в твое дело, прости, не вложил. Не в обиду тебе будь сказано, но я деньги только в надежные, беспровальные проекты вкладываю. А надежным со стопроцентной гарантией может быть только свое дело, собственное. Которое ты лично просчитал-прощупал, каждой своей извилинкой обмозговал. Только тогда оно становится беспроигрышным. А твой проект… Ты, Семен Львович, предлагая мне долю, должен был бы понимать, что я попытаюсь хоть немножко в это дело вникнуть. Иначе плохо ты обо мне думаешь. И проектик твой… скажи честно, Семен Львович, ты ведь сам-то понимаешь, что дело твое — швах? Ведь не можешь ты этого не понимать, в жизни не поверю! Всё прекрасно понимаешь. И тем не менее — предлагаешь вступить в долю. Вот тут мне остается решать: то ли Зельдов меня за последнего дурака держит, что, согласись, мягко говоря обидно, или же… Или, Семен Львович, тебе просто стыдно сказать мне прямым текстом: так, мол, и так, сват, попал я, как кур во щи, и без твоей подмоги ножки протяну вместе с семьей. Оно, может, и труднее такие слова произнести, да, согласись — честнее. Не чужие ведь люди. Так что давай сразу мух от котлет отгоним. Про проект свой больше не заикайся, потому что проекта как такового больше не существует. Про пол-лимона — тем более. Можешь считать меня скрягой — сколько угодно, но Андрианов бросать деньги на ветер не привык. Если тебе нужен мой совет — пожалуйста. Нет — не намерен лезть в душу.
По мере обличительности речи Андрианова Семен Львович словно бы терял в весе, сдувался, как праздничный воздушный шарик. К заключительному слову перед гостем сидел уже не тот лощеный крепкий мужик, намеренно-фальшиво изображающий из себя старика, тем самым лишь подчеркивая свою крепость и относительную молодость, а самый настоящий старикашка: лысенький, седенький, морщинистый. И какой-то ужасно жалкий.
И Андрианов уже несколько пожалел о своей откровенности, может быть, даже жестокости. Нет, разве он жестокий человек? Просто реальность жестока, а он ведь — до мозга костей реалист. И что ж тут поделаешь, если все сложилось именно так, а не иначе?
Тем временем подъехали Кирилл с Тамарой. Та, едва чмокнув в щеку мать и довольно сухо поздоровавшись с Ириной Станиславовной, тут же побежала в комнату Софочки. То ли соскучилась по сестре, то ли посплетничать нужно было. А может, просто не хотелось сидеть рядом со свекровью.
Кириллу, впрочем, тоже было не особо интересно оставаться с женщинами.
— Ма, а где отец?
Вместо Ирины Станиславовны ответила Изида Натановна:
— Они,
— Да, я знаю, спасибо, — поблагодарил Кирилл. — Пойду поздороваюсь.
Не спеша поднялся на третий этаж, без труда отыскал нужную дверь, постучал:
— Я не помешаю? Новое поколение сюда пускают?
К его недоумению вечно напыщенный Зельдов словно бы и не заметил его появления. Зато отец откровенно обрадовался:
— О, Кирюха, заходи! Приветствую, сын! С наступающим тебя! Как Тамара? Садись.
Кирилл присел рядом с отцом на массивный кожаный диван, одним углом примыкавший к письменному столу. Зельдов, кажется, по-прежнему не заметил появления зятя.
— И вас с наступающим, — поздравил присутствующих Кирилл. — Она к Софье зашла. Мама с Изидой Натановной стол уже накрыли. А вы тут чего притихли?
— Да мы тут, — как-то неуверенно протянул Александр Никанорович. Повернулся к Зельдову: — Семен Львович, ты не возражаешь, если я Кирилла посвящу в тему? Мы ведь одна семья, рано или поздно все равно узнает.
Зельдов неопределенно махнул рукой, мол, делай, как знаешь, и по-прежнему не сказал ни слова.
— Что-то случилось? — нахмурился Кирилл.
— Случилось… Собственно, ничего особо страшного не произошло. Слышишь, Семен Львович? Ничего ведь такого уж страшного, правда? Главное, все живы-здоровы. А деньги… Что деньги? Жили ведь раньше без денег, и нормально ведь жили. Да не печалься ты так, Семен Львович. Все будет нормально. Дом продашь — тебе этих денег до конца жизни хватит!
— Какой хватит?! — прохрипел Зельдов. — Его ж хрен продашь за ту сумму, которую я в него вбухал! Как минимум четверть цены потеряю — где еще такого дурака, как я, найдешь?! Вот ты, скажи, купил бы дом за миллион?!
— Нет, — честно признался Андрианов. — И никому бы не советовал. На кой он мне, такой огромный? Мы вот с Ириной жалеем, что четвертая комната у нас пустует, нам с ней и трех больше чем достаточно, а ты говоришь — дом. Честно сказать, я удивлялся, на хрена ты его затеял, этот особняк? Я было решил, наверное, стоишь очень крепко, деньги уже вкладывать некуда. А оно вон как оказалось. Ничего, Семен Львович, не переживай. Ну продашь чуть дешевле. Вложишь куда-нибудь по-умному, только не так, как ты в завод свой вложил, и все будет тип-топ, вот увидишь!
— Да что там уже вкладывать? — махнул тот рукой. — Мне ж еще с кредиторами рассчитаться надо. Там от дома — шиш да маленько в лучшем случае останется. Дай Бог, чтоб на квартиру приличную хватило. А жить-то на что?!!
Андрианов-старший невесело усмехнулся:
— Так ты у меня пол-лимона на жизнь просил? Лучше бы так и сказал, открытым текстом. Честнее было бы. Впрочем, результат бы от этого не изменился.
Кириллу казалось, что у него волосы дыбом становятся. Зельдов собирается продавать дом?! Зачем?! Ах, с кредиторами рассчитаться?! Ни фига себе! Что?!! От дома только на квартиру и останется?!! У отца полмиллиона просил?! Ни хрена себе! Так это что ж такое выходит, а?
— И… давно? — осмелился он. — Проблемы — давно?
Александр Никанорович тоже вопросительно взглянул на хозяина:
— А правда, Семен Львович, давно? Когда это началось?
Зельдов молчал. Андрианов-старший выждал для порядка несколько мгновений, потом вновь спросил:
— Что, выходит, и правда?..
Высказать догадку словами так и не осмелился. Зельдов поднял мрачный взгляд на свата:
— Какая теперь уже разница? Мы теперь крепко повязаны, Ляксандр Никанорыч. Кровно. Твоего внука, между прочим, моя дочь вынашивает, а не кто-нибудь. Мы теперь одна семья…