Танец для двоих

Клейтон Виктория

— Между нами ничего нет, совсем ничего! Он мне очень нравится, но это все! Ни одна женщина не имеет с ним ни малейшего шанса, Он без ума от тебя!

— Ты говоришь правду? Я знаю: ты ему нравишься. Я не могу винить его… — Она замолчала. — Это возмездие за то, что я вела себя с ним подобным образом.

— Ты права. Ты заслуживаешь подобного возмездия, — сказала я, тщательно подбирая слова. — Но думаю, что он никогда не разлюбит тебя, что бы ты ни сделала.

— По крайней мере ты говоришь прямо. — Голос Лаллы прорезал темноту. В

ее словах слышалась горечь.

— Конечно, прямо. Не спать с женихом — это одно, а спать с кем-то другим — совсем другое.

— Ты абсолютно права! — ответила Лалла после паузы. — Я виновата, виновата со всех сторон. Мне предстоит сделать выводы. Если ты не против, я немного посплю. Я должна быть в клинике завтра в девять часов. Мне предстоит тяжелый день.

Она повернулась на бок, спиной ко мне и натянула простыню на голову.

— Лалла, давай не будем ссориться! — Мне не следовало этого говорить. Я просто подумала вслух. — Лалла?!

Лалла не ответила.

Спать в одной кровати с человеком, с которым ты не в самых лучших отношениях, довольно сложно. Всю ночь мне снились страшные сны. Мне приснилось, что я поехала отдыхать в Баден-Баден с тетей и Р. Д. Р. Д. усадил меня на одноколесный велосипед и заставил быстро ехать по главной улице и играть на аккордеоне. Всюду мне мерещилось лицо Лаллы. Ее горестный вид наполнял меня раскаянием.

Когда я проснулась, Лалла еще спала. Она повернулась в мою сторону. Ее светлые волосы разметались по подушке. Во сне лицо Лаллы казалось моложе и мягче. Движимая угрызениями совести, я протянула руку и погладила ее по голове. Она тут же открыла глаза и уставилась на меня с яростью.

— Извини, я была слишком навязчивой вчера вечером, — сказала я со слезами на глазах. — Пожалуйста, прости меня!

— О чем ты говоришь? О черт, клиника! Который час?

— Половина восьмого. Мне не следовало говорить, что ты не заслуживаешь любви Хамиша. Думаю, что я позавидовала тебе.

— А, ты об этом! Оставь! В любом случае, ты права. Не делай драмы из ничего! — Лалла увидела мои глаза и погладила мою руку. — Перестань! Поднимайся, мы должны успеть занять ванную. Слава Богу, мне не придется мыться под шлангом с холодной водой.

На кухне во время завтрака Лалла застонала и схватилась руками за голову.

— Открытый очаг и единственный кран с водой. Боже, Виола! Почему бы тебе не надеть густую вуаль и платье с кринолином? Что это, склонность к самобичеванию?

— Мне кажется, это романтично, — ответила я, пододвинув к ней тарелку с теплым бриошем, который я купила накануне во французской булочной. Я также открыла кувшинчик с клубничным вареньем.

— Должна признать, что бриоши просто восхитительны! — воскликнула Лалла, оторвав кусок мягкого сладкого хлеба. — Ох! — вскрикнула она неожиданно. — Что за черт? Что это такое?

Жозефина вбежала в кухню, доковыляла до моего кресла и вскарабкалась мне на руки. Она крепко прижалась ко мне и уставилась на Лаллу, прикрывшись,

как щитом, подолом моего платья.

— Это Жозефина, обезьянка Дэниела. Не бойся, она не обидит тебя!

Я погладила Жозефину за ухом и поцеловала в покрытую жесткой шерстью макушку. Лалла посмотрела на Жозефину, затем закатила глаза.

— Это просто сумасшедший дом. Может, все это мне снится?

Вероника и Дэниел уже позавтракали и ушли. Миссис Шиллинг должна была прийти к девяти. Дом был в полном нашем распоряжении. Кухня с пылающим в очаге огнем, поющим чайником и старинным фарфором на полках казалась мне надежным убежищем. Но Лалла не воспринимала подобный тривиальный комфорт. Я предложила проводить ее в клинику, но она твердо ответила, что не нуждается в моей помощи.

— Думаю, что все это довольно мрачно. Доктор, с которым я разговаривала по телефону, сказал, что сможет сделать операцию немедленно, если мой срок меньше, чем тринадцать недель. Мне придется подождать, пока я полностью приду в себя после наркоза. Если все будет в порядке, вечером я вернусь.

— Позволь мне пойти с тобой. Я могу отпроситься на день с работы. Мне страшно подумать, что ты вынуждена будешь оставаться среди посторонних. Тебе будет грустно и одиноко.

— Я буду на седьмом небе от счастья. Наконец-то я избавлюсь от маленького ублюдка Зеда, который растет внутри меня. Ты не представляешь, насколько отвратительное чувство я испытываю, когда думаю о нем. Словно в моем теле завелся паразит.

— Почему ты думаешь о материнстве с такой ненавистью?

— Потому что вообще не хочу иметь детей. Не хочу портить фигуру, хочу нормально спать по ночам и не просыпаться. Плюс ужасные расходы. Слава Богу, через несколько часов придет конец этому кошмару. Ради Бога, перестань волноваться. Я совершенно спокойна. Давно прошли времена, когда злобные волосатые старухи делали аборты грязными вязальными спицами.

Лалла вышла из дому. Я провожала ее взглядом, пока она не дошла до конца площади и не скрылась за поворотом. В половине девятого я позвонила в больницу чтобы справиться о состоянии Тиффани. «Да, мисс, вы можете навестить ее между двумя и тремя часами. Нет, мисс, мы не станем передавать привет. У нас и так хватает забот, мы не в состоянии бегать по палатам и передавать личные сообщения каждому пациенту». После этого щелчка по носу я понуро поплелась на работу.

Утро я провела исключительно плодотворно. Пирс дал мне задание — продумать дизайн пригласительных открыток. На следующей неделе он собирался организовать вечеринку и пригласить на нее основных спонсоров ОЗПА. Мне в голову пришла идея поместить на открытку силуэт особняка восемнадцатого века, в восстановление которого мы вложили немалые средства, и написать приглашение черными чернилами поверх величественного силуэта. Я как раз держала открытку в руках и любовалась ею. Рисунок получился довольно эффектным. Неожиданно зазвонил телефон.