Танец маленьких искр. Антре. Том 1
Шрифт:
И стоило понять это, как предложение Оливии стало казаться ей заманчивым. И даже необходимым.
Способом подать сыну пример. Показать, что есть и другие дороги, кроме той единственной, что он видит. Показать, что сделать мир лучше можно не только сражаясь, не только проливая чужую и свою кровь, но и создавая, помогая, оберегая. Если и существует способ спасти его — то это, несомненно, был он.
— Ай! — Элиза выдохнула, когда Брита, затягивая узел на платье, зацепила несколько волос.
— Простите, госпожа, — пробрюзжала
— Что-то случилось, Брита? — поинтересовалась Элиза, рассчитывая отвлечься разговором.
— Ничего особенного, — буркнула та. — Я просто радуюсь возвращению господина. Радуюсь, как могу.
По какой-то причине Брита не любила Персиваля. Как и его отца до этого. Элиза находила это очень странным свойством для прислуги, с рождения работавшей в этом особняке. И, что не менее странно, ни Персиваля, ни Фредерика это никогда не волновало. При этом женщина с теплом и нежностью относилась к Аллеку, а также к самой Элизе.
Завязки на платье хрустнули — или это была спина девушки — и Элиза, дёрнувшись, выдохнула.
— По... послабее, Брита, прошу.
— Хм? Вы ведь делаете это не ради себя, а для мужа. Думаю, он предпочитает, чтобы всё было сделано, как положено. К тому же, судя по вашему виду, вы собираетесь сказать что-то, что его расстроит.
Элиза вздрогнула и почувствовала, как краснеет. Хотя, может быть, сказывалось отсутствие воздуха в туго затянутом корсете.
— Ничего важного, — уклончиво ответила она. — Встретила подругу.
— М... подругу? — пожевала губами служанка. — Тогда я зря переживала. Уверена, господина это не побеспокоит. Скорее всего, ему вообще не будет до этого дела.
Элиза снова залилась краской, словно получила пощёчину.
— Брита, прекрати говорить о нём такие вещи. Ты знаешь, что это неправда.
Служанка затянула последние верёвочки и принялась возиться с узлом.
— Хотите сказать, миледи, что Персиваля волнует что-то происходящее в городе?
— Конечно, Брита. Конечно, волнует. Если бы ему было плевать на Иль’Пхор, разве стал бы он рисковать ради него жизнью?
— Не каждый, кто рискует жизнью, стремится защитить кого-то, миледи. Многим просто нравится воевать.
— Персиваль выполняет свой долг перед городом, — выпалила Элиза. — Приближает конец войны!
— Спросите себя, был бы он счастлив, если бы война закончилась? — усмехнулась за спиной служанка. И, прежде, чем Элиза возразила, добавила: — Я закончила.
А затем оставила Элизу одну.
Ей не нравилось наряжаться — с этим Брита попала в цель. Это казалось ложью. Попыткой спрятаться за нарядом, выставить себя кем-то другим. Идеалом, лишённым проблем и переживаний, не льющим слёз по пустякам и уж точно не умирающим от какой-то неизвестной болезни.
Персиваль поступал ради неё также. Закрывал и прятал всё то, что могло её ранить. Она не могла не думать, как сильно ему, наверное,
И от этого становилось больнее вдвойне. Будто бы они оба просто прикидывались, так как знали, что не заслуживают, чтобы их любили настоящими.
Она подняла взгляд и посмотрела в овальное зеркало до пола. Уложенные светлые волосы, длинное платье — синее с бордовым. С кружевными короткими рукавами от самых плеч. Она выглядела ровно так, как полагалось жене, с нетерпением ждущей любимого мужа. Выглядела идеально. Выглядела фальшивкой.
С трудом отогнав эти мысли, она спустилась вниз. Однако полностью успокоиться не получалось. Корабль Персиваля пришёл в порт ещё утром. Мужа могли задержать в порту или в военном лагере. Но Перси не вернулся и в полдень, как она надеялась. Не приехал и несколькими часами позже. Не появился и когда начало темнеть.
Наконец, когда желудок начало сводить от голода, когда Аллек попросил взять хотя бы пару рисовых лепёшек, а шофёр вежливо попрощался с ней и ушёл домой, она почувствовала себя идиоткой. А ещё через час обида сменилась усталостью.
Она подошла к столу и тоже съела одну безвкусную лепёшку, запив её водой. Пошла в сад, который обычно приносил ей умиротворение. Сейтайи на Иль’Деострите прямо сейчас — во время Спуска из облаков и после захода солнца, — могли осветить целую улицу. Здесь же — лишь тускло и устало поблёскивали, словно глаза диких зверей в темноте. Поблёскивали, напоминая о её неудаче.
Обхватив себя руками, чтобы согреться, она вернулась на крыльцо.
— С ним всё в порядке, — Брита сидела на каменной скамейке и смотрела вдаль. — Просто ты не единственная его семья.
Элиза с гневом обернулась к ней.
— Ты забываешься, Брита! Прекрати вести себя так, будто всё обо всех знаешь! Будто понимаешь меня, и...
И словно довершая её отчаяние, из горла вырвался резкий кашель, и Элиза, пытаясь подавить следующий позыв, прикрыла рот двумя руками. Закашлялась снова. Затем смогла сделать несколько неровных, срывающихся вдохов. Опустилась рядом с Бритой на скамейку, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Миледи, что с вами? — служанка пристально смотрела на неё.
— Н... Ничего, — голова кружилась, а сердце колотилось в груди. — Ничего — правда. Думаю, я провела на улице слишком много времени и замёрзла.
Вдруг она заметила, что где-то испачкала рукав.
— Боги! Тут пятно! Вот я растяпа, и... — Слёзы неожиданно подступили к глазам, защекотали горло. Она сама не знала, откуда они взялись. За все эти недели, что на неё набрасывался кашель, душил её, она ни разу не позволяла себе плакать, а тут... Она услышала свой собственный всхлип и поняла, что смертельно устала. Будто несёт на плечах целый, мать его, мир, а путь всё не кончается. И что больше не выдержит.