Танец на лезвии ножа
Шрифт:
– Извините, мастер, на будущее учту, – давясь от смеха, пробормотал я. – Однако в вашем возрасте еще рановато изображать дряхлого старика, уверен, жаловаться на сердце вам еще лет триста не придется.
– А я и вправду подумал, что ты тот самый златокудрый бог, которого куда-то упрятал некромант! – Матео отошел от своего минутного испуга и даже засмеялся во всю глотку.
Злыдень, приподняв голову, бросил осуждающий взгляд на двух хохочущих придурков, рыкнул незлобно и вернулся к прерванному занятию.
Когда мы немного успокоились, я обратился к хозяину:
– Не могу я никак быть
– Будет тебе плакаться. На мой взгляд, ты вполне можешь быть этим самым богом-координатором, – прервал мои сетования кузнец. – Только тебе это пока неведомо. Возможно, тысячу лет назад тебя заколдовали так, что твоя память периодически обновляется ложными воспоминаниями, и ты как бы заново рождаешься другим человеком. Может быть, тебя убили и направили по кругу перерождений. Объяснений можно придумать кучу.
– Ну что вы, это слишком мудрено. – Я попытался вернуть гнома в русло здравого смысла.
– Мудрено, говоришь? Почему тогда Эринния так настойчиво называла тебя сыночком? Почему Шестипалый признал в тебе златокудрого? Что за сделку ты с ним заключил во сне? И еще сто тысяч почему.
– Но это всего лишь сны!
– Еще раз повторяю: дурак ты, Ромуальд! – Гном специально назвал меня столь нелюбимым именем, чтобы уколоть посильнее. – Сны, даже самые нелепые, никогда нельзя игнорировать. Иной сон тебе скажет больше, чем десяток гадалок. Напомни, что тебе напоследок наказала мамочка?
Я закрыл глаза, воскрешая в памяти мимолетное видение.
– Велела найти какого-то Громыхалу. По ее словам, он еще и мудрый, а также послед, последыш или кто-то последний – маман не успела докончить фразу… – Поймав себя на том, что невольно назвал Эриннию матерью, я осекся и замолчал.
Матео не обратил внимания на оговорку или сделал вид, что не обратил, лишь проворчал:
– Вот так всегда: эти бабы наговорят с три короба, а что нужно, ни за что не скажут. – И безапелляционно заявил: – Значит, будем искать этого самого Громыхалу!
Суть произнесенной кузнецом фразы поначалу до меня не дошла, а когда я понял то, что он хотел сказать, недоуменно захлопал глазами на ухмыляющегося в бороду карлика.
– Чего вылупился? Можешь не благодарить! Без меня ты пропадешь и никакого Громыхалу вовек не сыщешь.
Слова застряли в горле. Наконец я немного пришел в себя.
– Конечно, большое спасибо за вашу заботу, однако прошу напомнить, когда я говорил, что собираюсь искать этого Громыхалу-мудрого?
– А что тебе остается делать, мой отважный одинокий борец с преступным миром? Хочешь до конца дней своих бегать и прятаться по углам, шарахаться от каждой тени? Могу сразу успокоить: долго тебе этим заниматься не придется – в конце концов твое бездыханное тело обнаружат либо под землей в овраге, либо под водой с камушком на
Было противно смотреть на ухмыляющуюся физиономию гнома, но против его убойных аргументов возразить было нечего.
– Вам-то какая выгода тащиться за мной? В вашем возрасте пора сидеть дома в тепле, а не бегать вместе с обреченными ворами, рискуя получить в голову горячий кусок свинца или холодный острый предмет под лопатку. – Я все-таки нашелся, что сказать самоуверенному умнику.
– Э… Коршун, есть у меня к вам, богам, одно дельце. – Похоже, он окончательно уверовал в мое небесное происхождение. – Пусть до поры до времени оно останется моей тайной. Насчет здоровья старика Матео не переживай – пусть не триста, а лет двести точно инфаркт ему не грозит.
Кузнец подошел к камину, вытащил из черного зева толстенную кочергу и без особых усилий прямо на моих глазах завязал узлом.
– Ну что, берешь меня с собой?.. Или как? – произнес он, отбрасывая испорченную вещь обратно к очагу.
В его голосе послышались просительные нотки. Былой самоуверенности как не бывало, и я понял, что никуда не денусь от этого гнома. Еще мне стало ясно, что впервые в жизни Коршуну повезло найти настоящего друга, не считая, конечно, одного черного как смоль пса с внешностью здоровенного волка, что в данный момент преспокойно дрых в углу гостиной.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Последующие четыре часа мы с гномом занимались тем, что прятали самое ценное в тайник, оборудованный в подвале его дома. В основном это были книги. На втором этаже располагался кабинет хозяина с шикарной библиотекой. Все перетащить в подвал было невозможно, поэтому Матео отбирал самое ценное, а я исполнял роль грузчика.
Злыдень, воспользовавшись общей суматохой, курсировал за мной взад-вперед и только мешался. Из-за него я пару раз чуть не покатился кубарем с крутой подвальной лестницы. Пришлось прикрикнуть на разрезвившегося пса, но это не возымело особого действия. Наконец он что-то учуял в подвале – крысу или еще какое животное, – увлекся охотой и наконец-то перестал путаться под ногами.
К часу дня хозяин взглянул с сожалением на оставшиеся книги, для которых не хватило места в тайнике, и вздохнул:
– Все, Коршун, заканчиваем! Через пару дней здесь будут лишь голые стены – местный люмпен быстро приберет все к рукам. Может быть, и стен не останется, поскольку любое разграбление всегда заканчивается веселой пирушкой, а по пьяни людей почему-то тянет крушить и поджигать все вокруг, особенно то, что им не принадлежит, а утащить домой не по силам.
– Скажите, мастер, чем обычно занимается местный работный люд? Как в окружении процветающих фермерских хозяйств и солидных крестьянских общин смог уцелеть ваш «Светлый путь»? Если не ошибаюсь, колхозы создавались в добровольно-принудительном порядке еще до Великой Войны, а после разгрома партократов их быстро упразднили.