Танец Опиума
Шрифт:
Дурнушка потерялась во времени и тишине. Иногда она прикрывала веки и шла так с несколько минут, давая отдых глазам. Время от времени они останавливались, чтобы осмотреть раненых и в случае чего — залатать. Но надолго не задерживались, объясняясь тем, что идти ещё очень и очень долго.
Через три часа непрерывной ходьбы у Харуно окончательно разболелись и устали ноги. Она и так бросила свои туфли ещё под столом в Поднебесном зале из-за острой нужды в быстром передвижении, но и идти босой, как Конан, было в тягость. Стопы скоро изодрались в кровь, половина ногтей отсутствовало.
Сакура
Саске с Итачи присели на корточки рядом с Сакурой. Младший внимательно изучал травмированные ноги и обрабатывал их медицинским спиртом, дабы обеззаразить и исключить попадания в ранки инфекции. Старший всё наводил на пустые зелёные глаза пучок света, проверяя реакцию. Девушка не говорила и не кричала от жжения и боли.
— Ну что? — с надеждой с голосе спросил Саске, закончив свою работу.
— Ничего хорошего, — отозвался старший Учиха и погасил фонарик. Он приложил руку к горячему лбу и изрёк: — Температура очень высокая. Её сбивать нужно, а у нас ничего нет, кроме остатков спирта и сильного обезболивающего.
— Я так полагаю, она сама идти не сможет…
— Ни шагу.
— Значит, будем нести по очереди, — вынесла вердикт терпеливая Конан. — Один всю дорогу её никто выдержать не сможет. К тому же у нас ещё один фрукт нарисовался, которому не помешали бы носилки, — и она кивнула в сторону Узумаки.
— Нагато, ты так? — спросил Итачи, оставив Сакуру на младшего брата.
Он поднялся с корточек, дошёл до друга и потрепал его за плечо. Узумаки, стоявший возле стены, открыл глаза, поспешно забормотал, что с ним всё в порядке, а следом потерял сознание, свалившись в руки Итачи.
— Господи, — страдальчески проговорил Какузу, убирая выбившиеся пряди волос за ухо. — Нам ещё идти несколько часов к ряду…
— Справимся, — спокойно проговорил Хидан, вогружая на свою спину Нагато. — Я смогу его донести.
— Не надорвёшься? — с искренним переживанием осведомилась у Мацураси Конан, помогая Пейну подняться на ноги.
— Да…
Сакуру усадили на спину Саске, твердо решившему, что пронесёт её до конца. Итачи присоединился к братьям Зетцу. Он в эти тяжелые мгновения, как никогда чувствовал ответственность за каждого пострадавшего…
Они дошли до самого конца только через несколько часов после последней остановки и вышли на горную дорогу из туннеля совсем другими людьми. Вымотанные, грязные и потные, с ног до головы измазанные в чужой крови, с холодным оружием в руках и одичавшими глазами. На улице стояла глубокая ночь, и блёклая луна едва ли освещала их сутулые фигуры. Они оказались где-то на окраине леса, в четырех десятках километров от Дворцового комплекса.
Им уже было всё равно — уехали головорезы Хидана или все еще ждут где-то в тени деревьев. Акацуки почувствовали покой. Свежий воздух был им милее всяких материальный благ — дышать спёртым запахом туннеля стало уже невмоготу. Звуки ночной жизни ласкали им слух, уставший от гробовой тишины, томного дыхания и приглушённого топота. Они дошли до первой поляны, уложили Нагато и Сакуру
— Выбрались, — чуть ли не плача, прошептала Конан, смотря вверх — на прорезывавшееся сквозь ветки деревьев чистое небо, испещрённое мёртвыми звёздами. Она чувствовала, как ноют её мышцы, как болят её босые ноги и как трещит по швам голова от недосыпа. Пересохшее горло исказило её голос до неузнаваемости. Она прикрыла глаза, обняла Харуно, как бы защищая её от всего мира, и продолжила наслаждаться свободой в кругу таких же обезвоженных друзей.
Только Саске, еле стоявший на ногах, пошатываясь, поплёлся на звук мерно протекающей неподалеку реки. Он сжимал в руках пустую, грязную, пластиковую бутылку, которую подобрал ещё в погребе — на всякий случай. К счастью вода оказалась ближе, чем он думал, и, добравшись, зашёл в неё по колени, радуясь прохладе, как малый ребёнок.
— Выбрались, — выдохнул он, спешно смывая с лица пот, грязь и остатки запёкшейся крови. — Всё позади… — и сердце так радовалось простой воде и возможности напиться ею до смерти.
Саске набрал целую бутылку и на полусогнутых ногах пошёл обратно. Его шестое чувство не подсказало ему, что позади кто-то крадётся, опасно протянув к его спине руки… Однако незнакомец просчитался, наступив на сук и выдав себя с потрохами. Учиха обернулся, выхватив из кобуры пистолет.
— Тише-тише, — поспешно зашептал ночной гость. — Свои!
И из тени вышел знакомый ему человек и лучезарно улыбнулся. Саске, не веря собственным глазам, выронил из рук и бутылку, и пистолет.
— Сукин сын! — и бросился ему в объятия. — Выжил, сукин сын!
Кисаме ойкнул и болезненно застонал. Саске отпрянул от него и сразу же заметил ножевую рану в области живота.
— Пустяки! — Хошигаке заметил внимательный взгляд Учихи. — Лезвие неглубоко вошло. Это так страшно всё только выглядит, а на деле…
Саске поспешно поднял с земли наполовину опустошённую бутылку и огорчённо выдохнул. Вручив пистолет Кисаме, он попросил подождать его, пока тот снова спустится к реке и наберёт ещё воды.
Хошигаке молча остался стоять на месте, претерпевая жуткую боль, и смотреть вслед убегающему трусцой Саске. Ему не верилось, что после этой тяжёлой дороги он смог найти своих друзей и остаться живым.
Учиха вернулся буквально через пять минут, взвалил на себя, как считалось, погибшего друга и потащил его к своим — на поляну, заполняя дорогу разговором:
— Как умудрился?
— Как-как — каком кверху, — через силу усмехнулся Кисаме. — Отбился, спрятался, отсиделся. Потом спустился в канализацию, заплутал в ней, долго бродил в поисках выхода. Но дуракам везёт, и я нашёл канализационную будку, где всякие карты хранятся и прочее… В общем, отыскал люк, недалеко от автомастерской на улице Смирения, угнал мотоцикл, убил парочку спецназов (кстати, именно там ножевое и схлопотал), переоделся и выехал из Дворца. Примерно знал, где находится эта ваша горная дорога, но заблудился в темноте. К тому же бензин закончился. И бродил долго, пока на тебя не наткнулся. Сначала подумал, что у меня глюки, а потом, смотрю, ты пистолетом начал размахивать, и я подумал, точно ты!..