Танец Опиума
Шрифт:
В первую очередь, всё Ближайшее Окружение волновал не приходящий в себя Нагато. Внешних повреждений не было, помимо огромной открытой раны на затылке. Ровное дыхание и сердцебиение. Отсутствие судорог и… кровь носом, которую никак не могли остановить. Итачи подозревал худшее — кровоизлияние в мозг. Необходима была квалифицированная помощь, до коей оставалось совсем чуть-чуть.
Сакура также не приходила в себя, но, в отличие от Нагато, никто её арматурой по затылку не шандарахал. Всё благополучно свалили на усталость, вызванную особой впечатлительностью. Мол, отлежится пару дней
Саске сидел рядом, погрузив на свои колени туловище возлюбленной. Он внимательно, не отводя взгляда, следил за братьями Зетцу, которые заботились друг о друге, как в последний раз. Учиха никогда ещё не видел, чтобы эти двое были настолько добры и мягки, глядели друг на друга ободряюще и поддерживали добрым словом. Пожалуй, это были самые тёплые братские отношения, которые он только мог наблюдать.
Казалось, этот день расставил всё по своим местам и показал, кто есть кто. Саске никогда ещё в жизни не был так горд за Ближайшее Окружение брата, которое честно справилось со всеми невзгодами.
Кисаме и Какузу играли в Лети-Лебеди, как малые дети, и просто ждали окончания этой безумной истории. Сасори смотрел в окно, а Пейн дремал на его плече. Дейдара сидел в ногах Конан, волнительно поглядывая то направо, то налево — то на Сакуру, то на Нагато.
Хидан, казалось, был озабочен больше всех остальных за потерявших сознание. Он, не смолкая, матерился, как сапожник, и постоянно подгонял и без того взбудораженных событиями пилотов. И как же он был рад, когда вертолёт пошёл на посадку — на крышу больницы, где уже с носилками ждал рабочий персонал во главе с Карин и её неизменной свитой — Суйгетцу и Джуго.
Когда до земли оставалось совсем ничего, Саске вдруг заметил кровь на бёдрах Сакуры. Поначалу он не понял, дрожащими руками сжимая её тонкие ножки, а затем начал молчаливую и сосредоточенную панику, подозревая, что задета бедренная артерия. У Конан же таких мыслей не возникло. До неё сразу же дошло, отчего сердце так болезненно ныло.
— Что с ней? — одними губами спросил Саске, видя испуг на лице Хиюми.
Синевласка, так ничего и не ответив, быстро схватила Харуно и с ней на руках ловко соскочила с едва приземлившегося вертолёта вслед за Итачи и Нагато. Она быстро обходила мельтешивших под ногами врачей, пытаясь отыскать в толпе Карин. Саске тенью следовал за девушками, попутно пытаясь унять дрожь в руках.
— Карин! — не выдержав напряжённых поисков, начала горланить Конан. — Кари-и-ин!
Из толпы вырвалась взволнованная красноволосая девушка, у которой слёзы наворачивались из-за несчастья, случившегося с братом. Нагато, к слову, уже повезли в реанимацию, подтвердив страшные догадки старшего Учихи о кровоизлиянии в мозг.
Карин поначалу потерялась, увидев на руках давней синевласой подруги Сакуру, по чьим бёдрам текла густая кровь. Саске на заднем плане кричал что-то про бедренную артерию, а Конан медленно качала головой и одним взглядом пыталась донести до Узумаки неозвученную
— Господи, — только и изрекла Карин, прежде чем Харуно уложили на носилки и начали поспешно рассматривать её бедра на наличие глубокой раны. Узумаки только махала руками, набирая уже кому-то по телефону и приказывая недоумкам-врачам немедленно везти её на третий этаж.
Всё происходило, словно на замедленной съемке. Дейдара с Саске, которые остались с ранеными и не пошли вслед за Итачи и Нагато, кружили вокруг девушек, пытаясь разузнать, что к чему. На их лицах застыла гримаса ужаса. Ни Карин, ни Конан не пускали их вслед за Харуно, которую также везли в реанимацию, только на другой этаж…
***
Карин уселась на больничной кушетке подле Конан, чья опущенная голова символизировала поражение.
— Выкарабкалась, — заключила измазанная в крови Сакуры Узумаки.
Хаюми, испытывавшая чувство вины за случившееся, подняла голову и с надеждой спросила:
— А ребёнок?
Карин однозначно кивнула и сказала:
— Его тоже спасли, — а затем вытерла со лба кровь и посмотрела на кровавые медицинские перчатки. — Какой-то кровавый ад. Она столько крови потеряла… ужас. Литр донорской в неё влили.
— Слава богу…
Узумаки важно, даже с капелькой осуждения, глянула на Хаюми и строго спросила:
— Ты знала?
— Только в последний момент догадалась. А до этого — нет. Никто, видимо, не знал.
Взгляд Карин смягчился.
— Дура, — горячо выпалила девушка. — Из-за её глупости она могла смело на тот свет отправиться.
— А какой срок?
— Почти два месяца. Я так полагаю, никто ни сном ни духом?
— Получается, что так, — пожала плечами Конан. — Я… наверное, нам стоило Учихам обо всём рассказать, а не играть в молчанку и не увозить её в соседнее крыло, подальше ото всех…
Карин размяла шею, повертев ею в разные стороны, и сняла с рук окровавленные перчатки, бросив их в мусорное ведро рядом. У неё был уставший, тусклый взгляд.
— С чего мы вообще начали весь этот спектакль? — снова спросила, скорее, саму себя Конан.
— Потому что молчанию Сакуры были определённые причины. Возможно, глупые, как и она сама, но причины. А мы, как женщины, чуем такие вещи и… как бы помягче… сказать…
— Защищаем и поддерживаем друг друга?
— Да, — одобрительно закивала головой Узумаки, удовлетворённая подходящими словами. — И из-за этой женской солидарности я, чёрт возьми, отставила моего любимого братца загибаться под скальпелем другого хирурга.
Несколько долгим минут они сидели в полной тишине.
— И что теперь будет делать со всем этим враньём? Как объясним другое больничное крыло и молчанку?
— Ничего, — повела плечами Карин. — Будем врать дальше. Скажем, что у неё, действительно, была косвенно ранена бедренная артерия и… скажем, давление поднялось… и температура… короче говоря, напишу какую-нибудь заумную хрень, поверчу у них перед глазами и заберу. Наклею большой-пребольшой пластырь на её бедро, чтоб отодрать было невозможно, и сотрём память у всех, кто её сейчас оперировал.