Танец Пепла

Луна Айрин

— Так Вы, Ваше Высочество, ничего не помните? — Улыбнулась она как можно безмятежней.

— Ничего. Он даже не помнит, как оказался в лесу и почему был абсолютно го… — Начал было Ровион, но получил увесистый толчок в бок со стороны принца.

— Это лишнее, друг мой. — Нахмурился Леголас. — Ну так что, Сельвен? Я дождусь сегодня обещанного танца? — Голубые глаза игриво сверкнули.

Она не знала плакать ей или смеяться, поэтому, как истинная придворная дама, только надела маску беззаботного веселья и приняла приглашение принца. Они танцевали и кружились почти весь вечер, игриво шутя, будто ничего не произошло, и в какой-то момент, она даже

засомневалась в том, что случилось прошлой ночью. Может, это только был сон? Но нет, её губы всё ещё алели от его поцелуев, а между ног отдавалась болью ночь их страсти. Они сменяли партнеров и вновь возвращались друг к другу. Пары рассыпались по лесу, и они снова оказались наедине.

— Ты прекрасно танцуешь. — Прошептал он над самым ухом. — И мне даже обидно, что я упустил свой шанс и не пригласил тебя вчера.

— Зато сегодня ты восполнил всё сполна. — Улыбнулась она, чувствуя как тело предательски напряглось от его близости. Она облокотилась о ствол огромного старого бука, а принц неотрывно глядел ей в глаза, чуть наклоняясь вперёд. От его взгляда её ноги неожиданно стали ватными, и, если бы не дерево за спиной, она наверное бы упала. Сердце бешено колотилось в груди, готовое вырваться наружу. Удар, ещё удар, его лицо было совсем близко.

— Ты прекрасна. — Выдохнул он, преодолевая отделявшее их расстояние и завладевая её губами. Принц приник к ней всем телом, и она с упоением чувствовала каждый его мускул. Их поцелуй был долгим и нежным, но неожиданно Леголас отступил.

— Прости меня. Я не должен. — Его голос был хриплым, а дыхание сбивчивым. — Ты — сестра моего друга. Я не могу… — Ей вдруг стало невыносимо больно и одиноко. Он действительно ничего не помнил. Она резко оттолкнула его от себя и пустилась бежать. Он звал её, но не бросился догонять.

Эльфийка остановилась, лишь когда неожиданно выбежала к лесному озеру. В ушах гудело, по щекам бежали горячие слёзы, она повалилась на чуть влажную траву и вдруг горько рассмеялась. Какая же она была наивная дура! Но вскоре стих смех, высохли слёзы, успокоилось и дыхание. Её взгляд был устремлён на раскинувшиеся над головой бесчисленный звезды, что были единственными свидетелями той ночи и её тайны. Пусть он ничего не помнит, забудет и она. Когда Луна вышла на середину неба, эльфийка наконец поднялась и отправилась в сторону праздника.

С той ночи прошли месяцы, и вот уже лето достигло своего зенита. Она уже почти привыкла вести себя так, будто ничего не произошло, улыбалась и даже шутила. Её боль постепенно утихала, но вместо неё внутри образовалась какая-то странная пустота, которую не удавалось заполнить ни весельем, ни танцами. Лишь объятия леса, да тишина библиотеки, где она всё чаще уединялась с книгой в руках, приносили временное облегчение. Это не осталось незамеченным, и её брат несколько раз пытался выведать причины, но каждый раз ей удавалось уходить от ответа, пока однажды она не призналась, что просто устала от суматохи двора. И частично это было правдой. Обряды, церемонии, званные ужины и танцы превратились в рутину, от которой она бежала. А ещё главный королевский дворецкий Эглерион с той ночи, словно тень, следовал за ней повсюду. Она постоянно чувствовала на себе взгляд холодных серых глаз, и это раздражало. Её всё чаще посещала мысль покинуть двор и вернуться в отцовский дом на краю леса, однако, она всё оттягивала принятие окончательного решения и всё ждала чего-то.

В конце лета Ровион должен был отправиться в дозор к южным границам, и поэтому теперь брат наслаждался последними днями беспечной весёлости. Всю последнюю

неделю он или танцевал с эльфийскими девами на лесных полянах, или пропадал в беседках на нижних уровнях, распивая вино с друзьями. Так было и в тот вечер. Она как раз выходила из лавки торговца, когда её слух уловил знакомый голос, доносившийся с ближайшей навесной террасы. Это был откровенный мужской разговор, сдобренный не одной бутылкой вина. Она уже было завернула за угол, как следующий вопрос заставил её замереть на месте.

— Нет, а вот если дама тебе была симпатична, а потом чувства остыли? Как тогда? — Спросил кто-то, отчего собравшиеся вокруг заулюлюкали.

— Ты что, не знаешь, как отказать? — Засмеялся другой эльф.

— Нет, конечно знаю. — Спешно оправдался первый. — Но если не хочется ранить прекрасную деву или, как сказать, желаешь оставить путь к отступлению. — Присутствующие весело загудели.

— А ты спроси у Ровиона, он у нас специалист в этом деле.

— Да ладно, скажете вы. — Раздался голос её брата. — Просто я неотразим! — Последнее было встречено дружным хохотом. — А если серьезно… есть у меня один способ. Я называю его «невинное затмение».

— И что это значит? — Вновь спросил первый голос.

— После ночи соития, притворись, что был мертвецки пьян и всё забыл. Веди себя так, будто ничего не произошло. — Она похолодела.

— И это работает?

— Конечно! — Поддакнули сразу несколько голосов. Остальной разговор она уже не слышала, чувствуя себя так, будто кто-то с размаху ударил её в живот, разом выбив из лёгких весь воздух. Как долго она стояла прижавшись к стене в тёмной алькове — неизвестно, но когда мир вокруг снова обрёл цвет и звуки, голоса на террасе уже стихли. На негнущихся ногах она обогнула угол, с облегчением отметив, что беседка была пуста. Всю дорогу до своих покоев, в голове звучало лишь одно: «Невинное затмение», — а когда она переступила порог своей спальни, то поняла, что и дня не сможет здесь больше находиться.

Брат пытался её переубедить, настаивал, просил всё хорошенько обдумать, но его сестра была непреклонна. Она покинула двор, и теперь дни напролёт проводила в семейной библиотеке, куда после ухода матери никто кроме неё не заходил. Эльфийка полностью посвятила себя изучению покинутых и забытых бумаг, записей и формул, с новым рвением взявшись за лечебную науку. Ровион только и мог, что печально качать головой, наблюдая как его сестра вновь обратилась в нелюдимую затворницу. Он попытался поговорить с отцом, но Фаэлон только грустно улыбнулся молодому эльфу.

— Оставь её. Твоя сестра знает, что делает. Верь в неё.

Через несколько дней после этого разговора, Ровион уехал. Она провожала брата на рассвете у главных ворот. Там был и он. Она то и дело ловила на себе внимательный взгляд голубых глаз, но ни разу не решилась посмотреть на него в открытую. А когда отряд её брата, во главе в принцем Леголасом, скрылся из виду, ей неожиданно стало легче дышать.

Казалось, с приходом осени, дочь Фаэлона снова ожила. Они с отцом проводили много времени в больничном крыле, и она с жадностью впитывала знания, которыми делился с ней главный королевский лекарь. Иногда проходили целые дни, прежде чем её память вновь возвращалась к той ночи. Ей верилось, что худшее было позади, пока однажды, вернувшись из библиотеки, не застала в кабинете отца вместе с Эглерионом. При виде эльфов, разом обернувшихся в её сторону, внутри всё сжалось от дурного предчувствия. Фаэлон жестом пригласить дочь зайти и, бросив, «Я думаю вам стоит поговорить», — оставил её наедине с дворецким.