Танец плащей
Шрифт:
Сэнкэ усмехнулся.
— Вообще-то, из-за тебя. Ты заставил меня задуматься. Я собрал много денег, гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я мог бы купить дом, землю, и много женщин. Я вступил в Гильдию Пауков, чтобы сбежать от жизни, которой жил, но жизнь, которую я веду сейчас, кажется не лучше. Наблюдая за тем, что Аргон делал с тобой, медленно, методично убивая все хорошее в собственном сыне.…
Он покачал головой.
— Я закончил. Я не жду многого от вечности, но, может быть, Асмуд простит меня, если я выберусь отсюда, пока еще есть время. Похоже, я был не одинок в своих мыслях.
Щеки
— Я пережил жрецов, — сказал он с явной гордостью. — Они не смогут победить меня. Никто не может.
— Не будь самоуверенным, я все еще могу накричать на тебя одной рукой …
Он остановился. Дюжина мужчин начала кричать от главного входа, голос Олигарта был самым громким.
— Оставайтесь здесь, — сказал Сэнкэ Гёрн. — Запереть дверь. Пойду посмотрю, что происходит.
Сэнкэ закрыл за собой дверь, подождал, пока Гёрн закроет ее, и поспешил к выходу. Он увидел, как несколько воров выскочили из-за угла, слишком далеко, чтобы задавать вопросы. Крики Олигарта были единственными, что он мог разобрать в толпе, и то, что он услышал, наполнило его желудок свинцом.
— Стража, стража! — кричали Олигарт. — Нам надо разбить охрану!
Сэнкэ промчался через столовую, свернул налево в коридор и свернул к главному входу. Более сотни воров выстроились вдоль окон, выходящих на фасад дома. Олигарт возвышался среди них, глядя и указывая.
— Что здесь происходит? — Крикнул Сэнкэ.
— Солдаты! — Олигарт кричал, спиннинг приветствовать Сэнкэ. — Королевские солдаты тоже! Они появились и начали окружать место. Я насчитал по меньшей мере пятьсот. Нам надо разбить головы, ребята, и побольше!
Хотя Олигарт были в восторге, лицо Сеньке побледнел. Солдаты прибыли слишком рано. Аргон даже не был там еще. Что с ними не так? Почему Геранд не подождал?
— Надо их задержать, — сказал Сэнкэ. — Держи двери как можно крепче.
— У них есть доспехи, — возразил один из разбойников. — Платная почта, ради всего святого. Шлемы, щиты, мечи…у нас есть Кинжалы и кожаные. Как ты думаешь, что мы можем сделать против этого?
— Я жду, что ты их убьешь, — крикнул Сэнкэ, и к нему вернулась твердость. — Или ты действительно думаешь, что они оставят тебя в живых, если ты выбежишь за дверь с поднятыми руками и поджатым хвостом?
Олигарт отвел Сэнкэ в сторону и понизил голос:
— У нас предатель, — сказал Олигарт. — Знаешь кого?
— Понятия не имею, — солгал Сэнкэ. — Нам нужно продержаться. Возможно, как только огонь будет зажжен, мы сможем сбежать во время суматохи.
— Или мы зажаримся, как тараканы.
Два лидера смотрели друг другу в глаза.
— Другого выхода я не вижу, — сказал Сэнкэ.
— Тогда мы будем сражаться, — проворчал Олигарт. — И мы надеемся на Аргон.
— Они идут! — закричали сразу несколько человек. Солдаты ворвались в ворота, роясь, как металлические муравьи. Они окружили комплекс, на этот раз внутри ворот, а не снаружи. Большинство держали в руках длинные мечи и щиты, хотя некоторые держали алебарды, копья и гигантские булавы. Четверо несли толстое бревно с металлическими ручками, привинченными к дереву.
Люди с бревном приблизились к двери, отряд из десяти человек защищал их.
— Придержи
— Поторопись, — сказал Олигарт. — И тебе лучше надеяться, что Норрис не потерял позвоночник и не сбежал!”
Едва Сэнкэ успел уйти, как окружавшие его солдаты с кувалдами разбили окна по всему нижнему этажу. Солдаты вливались внутрь, через гораздо больше окон и мест, чем охраняли воры. Сэнкэ выхватил меч и зарубил первого, кто приблизился. Второй солдат попытался заслониться щитом, но Сэнкэ перекатился на него через голову и вонзил меч в лопатку. Звуки битвы разнеслись по всему особняку.
Войдя в комнату, он обнаружил, что дверь открыта. Ромула не было.
Торгар был в своей тарелке, как говорится. Само количество веселья вокруг него только усугубляло его пытку. Тысяча галлонов алкоголя растеклась по толпе, звуки приветствий, секса и драк ревели на мили вокруг, но он был отделен от всего этого.
— Сядь, — прошептал рядом Тарас. — Ты сутулишься.
Торгар выпрямился, хрустнув при этом спиной. Иногда он спрашивал себя, не опаснее ли скука, чем настоящий бой. Определенно, это был смертельный противник. Он сидел за невероятно длинным столом в павильоне на вершине большого из двух холмов, выбранных для Сбора Дани. Члены всех трех семей Ролэнга сидели на сотнях стульев. Он видел уродливых кузенов, дальних родственников, солдат и всевозможных торговцев. Они препирались между собой, надеясь достичь более высокого внешнего вида через спарринг их языков или совместное богатство их имени.
Все это чепуха. Торгар знал, что может убить их всех до единого, но они смотрели на него так, словно их носы были длиной в милю, а его было трудно разглядеть. Во главе стола Лори, Лион и Бернард разговаривали, иногда открыто, иногда тихо и сгорбившись. Тарас сидел рядом с отцом и слушал, когда ему казалось нужным. Торгар отдавал мальчику должное; он, казалось, понимал большинство и даже пару раз вмешался, не заработав презрения ни от кого из троих. Лион и Бернард, казалось, наслаждались происходящим, но Лори была явно расстроена. Причиной тому было пустое место рядом с Торгаром. Читай на Книгоед.нет
Тупая сука, думал Торгар. Просто нужно было бежать за ее драгоценными стенами. Младенцев в подгузниках напугать сложнее, чем эту бабу.
Он мог бы сказать это вслух, но ему отказали в том количестве алкоголя, которое он хотел. И все же хозяин хотел, чтобы он был рядом с Тарасом и защищал и мальчика, и отца. Судя по высокомерному ворчанию вокруг него, единственной опасностью, которую он видел, была летящая тарелка с теплой едой.
— Что они сейчас обсуждают? — Торгар спросил Тарас. Он попытался прошептать, но его низкий голос не подходил для этого.
— Они закончили свои торговые контракты, — сказал Тарас, оглядываясь на наемника. — Сейчас они обсуждают гильдии воров.
— Не о чем говорить, — сказал Торгар. — Мы удвоим патрули, наймем еще несколько наемников, но это все равно что отмахиваться от мух, жужжащих вокруг задницы твоей лошади.
Он поймал на себе взгляд изящно одетой женщины лет тридцати, и подмигнул ей.
— Простите за цвет, — сказал он. — Мой мозг в грязи, а язык посинел. Я здесь только ради моего господина.