Танец с чашами. Исход Благодати
Шрифт:
Черненые брови сошлись на переносице, мальчик кивнул. Вот и славно.
Они вынырнули из подворотни на поперечную улицу и чуть не запнулись о свалку лежащих людей, укутанных в мешковину. Чертыхнувшись, Асавин перепрыгнул через живую груду. Вдоль улицы бродили тощие девицы с ярко раскрашенными лицами. Одна из них улыбнулась Асавину, зубы у нее были черными:
– Ну здравствуй, красавчик. Не хочешь подсластить одиночество?
Асавин проигнорировал шлюху и брошенный в спину поток оскорблений. Улица Лилий никогда не радовала его, здесь он по неопытности
Мальчишка как-то притих и помрачнел. Он словно зверь чуял для себя опасность отовсюду. «Ой, зря я поддался ему», – вновь подумал Асавин.
– Сделай лицо попроще, улыбнись, и играй, блядь, свою роль, – сказал он, толкнув двери кособокого здания.
Двухэтажный дом с покосившейся крышей было похож на облезлого голубя: краска облупилась, часть черепицы отвалилась, а часть разворовали. Выцветшая вывеска некогда гласила: «Эллинор Карио», однако буквы давно стерлись, осталась только «нор Ка». Один из старейших игорных домов Угольного порта и один из немногих, что пережил пожар десятилетней давности. Асавин слышал об этом событии. Тогда погибло много людей, но в «Норке», говорят, игроки в крейнирский пакс не шевельнули и мускулом. Нынче она со всеми потрохами принадлежала Висельникам и приносила им немалый доход. Подручным Френсиса под страхом адских мук запрещено было ошиваться здесь. Им вообще запрещалось играть где—либо кроме их логова, которое, кстати, было совсем неподалеку. От близости Висельников по спине пробегал влажный холодок, но Асавин не собирался задерживаться. Сюда со всех концов Угольного стекались все городские сплетни и местных он знал очень хорошо.
В «Норке» всегда царила непередаваемая атмосфера разбитного нищенского гуляния. Громкая музыка, вечный стук костяшек хурука, визгливый смех девок и глухие тычки пьяного мордобоя. Тускло—красные, словно тошнотворное местное вино, портьеры посерели от пыли и были изъедены огромной жирной молью. Потолок давно стал черный от копоти множества трубок, кальянов и палочек сладкого опиума. Тьегу хватило ума не вертеть головой во все сторону. Асавин быстро осмотрел зал, и наметанный взгляд выхватил в толпе знакомую фигуру.
– Лонни! – ухмыльнулся он, протянув руку съежившемуся за столом парню. – Яркого дня. Давно не виделись.
Сидящий хмуро зыркнул на собеседника и нехотя протянул правую руку. В левой у него был зажат веер разноцветных квадратиков. За столом с ним сидели еще три странных упыря. Кажется, воротилы с Черного рынка. Асавин почти не сомневался, что его товарищ скоро проиграет последние портки.
– И тебе ни серых, ни благих, – мрачно ответил играющий общепринятую в здешних кругах фразу.
Асавина всегда поражало, что такой щуплый парень может говорить настолько низким, глубоким, богатым на интонации голосом. Его товарищ, темноволосый, бледноватый, коротко стриженный и гладковыбритый, имел ко всему тяжелый, вечно недовольный взгляд. Бордовая мантия алхимика сидела на нем, как мешок на тощем пугале.
– Эй, Аэрти, не
Алхимик дернул щекой от волнения. Поколебавшись, он стукнул по столу костяным веером, сложив из него сложную фигуру.
– Царица фей, – глухо сказал худой.
Его оппонент ощерился редкозубой улыбкой:
– А ты шустрый… Но мы шустрей.
Он вальяжно выложил свою фигуру.
– Дракон поимел твою царицу.
Его приятели скотски заржали, но алхимик не изменился в лице, только темные, то ли зеленые, то ли карие глаза медленно проследили, как золото утекает из—под его руки.
– Ну что, еще разок, Аэрти? – усмехнулся щербатый.
Прежде чем алхимик ответил, Асавин положил руку ему на плечо:
– О нет, господа, боюсь, он не может. Он и без того должен кораблик золота.
– А ты кто, его жена? – оскалился щербатый. – Начхать, что он там тебе должен, это его проблемы. Шел бы ты отсюда…
– Нет—нет, господа, – ухмыльнулся в ответ Асавин, – вы не поняли. Он должен Френсису. Надеюсь, его-то вы знаете? Может, желаете перетереть с ним за весь этот шорох?
Воротила мгновенно захлопнул пасть вместе со рвущимися на волю остротами, только глаза по-крабьи забегали. Имя Френсиса имело неизменно успокаивающий эффект за всех борзеющих.
– Пошли, Лонни, пока не пришлось заворачивать тебя в плащ, как младенца, – все так же улыбаясь, прошипел Асавин алхимику.
Через несколько минут они сидели в темном углу за маленьким грязным столиком. Тощая рябая девка стукнула о столешницу мисками с крабовой похлебкой. Алхимик хмуро отодвинул тарелку:
– Как любезно с твоей стороны, но я откажусь. Я ведь и без того весь в долгах.
Последнее слово он едко выплюнул.
– Не бойся, Лонни, за мой счет, – ответил Асавин, откинувшись на спинку стула. – Это чтобы ты восполнил силы, физические и умственные. Мне тебя о многом надо расспросить.
Тьег зачерпнул ложку непонятного варева, попробовал и тут же выплюнул обратно в миску. Цепкий взгляд алхимика проследил за этим действием:
– Не представишь меня своему приятелю?
– Ах да! – наигранно спохватился Асавин. – А это мой племянник, Ациан.
– Приятно познакомиться! – широко улыбнулся Тьег и протянул ладонь.
Поколебавшись, Лонни коротко сжал протянутую руку.
– Лонан Аэрти, – ответил он. – И мне не нравится, когда меня зовут Лонни, – он сверкнул глазами на Асавина.
– Ладно-ладно! – Эльбрено быстро пошел на попятную. – Расскажи лучше последние новости. Ну и… есть ли письмо?
– Нет письма, – покачал головой Лонан. – И не будет. Все, я умываю руки, больше алхимичить для этой шайки не буду.
– С чего такие перемены? – глаза Асавина резко похолодели. – Ведь на тебе все еще висит долг.
Лонан сплел длинные гибкие пальцы и положил на стол:
– Примерно неделю назад явился к нам протектор с отрядом стражи, перевернул все – от нужника до голубятни. Все стекла, аппараты, реагенты. Библиотеку превратил в руины.