Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Шрифт:
— Спасибо, не надо.
Чернилка вручил Тириону перо.
— Вот чернила — они волантинские и держатся вдвое дольше обычных мейстерских. Подписывай и передавай мне: я сделаю остальное.
— Может, я сначала все же прочту?
— Как хочешь. Они все одинаковые, кроме тех, что в самом низу, но о них в свой черед.
Еще бы. Большинство людей вступает в вольный отряд бесплатно, но он не принадлежит к большинству. Тирион обмакнул перо в чернила.
— Какую подпись предпочитаете: Йолло, Хугор Хилл?
— А ты что предпочтешь? — прищурился Бурый
«Тирион из дома Ланнистеров», — смеясь, подписался карлик.
— Сколько тут… шестьдесят, пятьдесят? — спросил он, поворошив кипу. — Я думал, у Младших Сыновей бойцов около пятисот.
— Пятьсот тринадцать, — сказал Чернилка. — Когда внесем в списки тебя, будет пятьсот четырнадцать.
— Значит, расписку получает каждый десятый? Нечестно как-то. Я думал, вы все делите поровну. — Тирион подписал следующий лист.
— Делим, но не поровну, — хмыкнул Бен. — Наш отряд как большая семья…
— …а в семье, как известно, не без урода. — Тирион, расчеркнувшись, подвинул пергамент Чернилке. — Наших уродов мой лорд-отец держал в подземельях Утеса. — Тирион из дома Ланнистеров в очередной раз подписал обязательство выплатить подателю сего сто золотых драконов. Каждый росчерк пера делает его немного беднее… Впрочем, он и так нищий. Если он когда-нибудь и пожалеет об этих расписках, то не сегодня. Он подул на пергамент, передал его казначею, подписал следующий. И так далее, и так далее, и так далее. — В Вестеросе слово Ланнистера ценится на вес золота.
— Тут не Вестерос, — пожал плечами Чернилка. — За Узким морем слова пишут пером. — Пергаменты с подписью Тириона он посыпал песком, стряхивал и откладывал в сторону. — Долги, записанные в воздухе, легко забываются.
— К нам это не относится. — Тирион уже вошел в ритм. — Ланнистеры всегда платят свои долги.
— Слово наемника ничего не стоит, Ланнистер он или нет, — вставил Пламм.
«Твое уж точно не стоит… хвала богам».
— Я пока еще не наемник.
— Ждать недолго. Подпишешь все это и станешь им.
— Тороплюсь как могу. — Тирион сдерживал смех, чтобы не портить игру. Пламму это ужасно нравится, зачем же его огорчать. Пусть себе думает, что согнул карлика и поимел его в задницу, а карлик тем временем расплатится за стальные мечи пергаментными драконами. Если он будет жив, то вернется в Вестерос и завладеет всем золотом Бобрового Утеса, если нет, его новые братья могут этими расписками подтереться. Некоторые, чего доброго, явятся в Королевскую Гавань и попытаются предъявить их дражайшей сестрице… Обернуться бы тараканом и поглядеть на это из тростника на полу.
По мере убывания пергаментов сумма стала другой. Сто драконов предназначались сержантам — теперь Тирион обязался уплатить тысячу золотых.
— Что я буду делать в отряде? — спросил он, продолжая трудиться.
— Бококко в мальчики не годишься, больно уродлив, — сказал Каспорио. — Можешь поработать мишенью.
— Что ж, — не клюнул на удочку Тирион. — Маленький человечек с большим щитом может довести стрелков до безумия —
— Будешь помогать Чернилке, — сказал Бурый Бен.
— Вот именно, — сказал казначей. — Вести книги, считать монету, составлять контракты и письма.
— Охотно. Книги я люблю.
— На что ты еще годен? — фыркнул Каспорио. — Не в бой же тебе идти.
— Когда-то я ведал всеми стоками в Бобровом Утесе. Прочистил даже те, что годами стояли забитые. — Еще дюжина расписок, и все, конец. — Может, мне заняться вашими девками? Им тоже не помешает…
— Держись от них подальше, — не принял шутки Бен Пламм. — У половины дурная болезнь, а болтать все горазды. Ты не первый раб, поступающий в наш отряд, но кричать об этом тоже не надо. Без крайней нужды не шляйся по лагерю, сиди в палатке и сри в ведро, а из лагеря без моего ведома вовсе не выходи. Если одеть тебя оруженосцем и выдать за Джорахова мальчика, кто-нибудь все равно догадается. Когда возьмем Миэрин и отправимся в Вестерос, можешь вырядиться в золото и багрянец, но до тех пор…
— Буду сидеть под камнем и помалкивать, слово даю.
«Тирион из дома Ланнистеров», — расписался он на последнем пергаменте. Остались три расписки, отличные от всех прочих. Две были именные, на тонком пергамине. Десять тысяч драконов Каспорио Коварному, столько же Чернилке, которого по-настоящему звали Тиберо Истарион.
— «Тиберо» звучит прямо-таки по-ланнистерски. Ты, случайно, не дальний родич?
— Кто знает. Я тоже плачу свои долги, казначею иначе нельзя. Подписывай.
Тирион подписал.
Расписка Бурого Бена заняла целый свиток. Сто тысяч драконов, пятьдесят хайд [3] пахотной земли, замок и лордство. М-да, у этого Пламма губа не дура. Не вознегодовать ли? Тебя дерут, а ты и не пикни. Пожаловаться на грабеж, отказаться подписывать, потом нехотя уступить… Надоело. Тирион подписал и вручил свиток Бену.
— Член у тебя, как у твоего предка. Считай, что обработал меня на совесть, лорд Пламм.
— Мне тоже было приятно. Сейчас запишем тебя в ряды — тащи книгу, Чернилка.
3
Хайда — надел земли площадью примерно 100 акров. — Примеч. пер.
Книга была большая, на железных петлях. Записи на деревянных досках внутри велись больше века.
— Младшие Сыны числятся среди старейших вольных отрядов, — сказал Чернилка, переворачивая страницы. — Это четвертый том. Кто был каждый солдат, когда записался, где сражался, сколько служил и как умер — здесь обо всем сказано. Встречаются знаменитые имена, в том числе и вестеросские. Эйегор Риверс, Жгучий Клинок, прослужил у нас год, прежде чем основать Золотые Мечи. Блистающий Принц Эйерион Таргариен и Бродячий Волк Родрик Старк тоже были Младшими Сыновьями. Нет, не этими чернилами. Вот, возьми. — Чернилка раскупорил другой пузырек.