Танец с дьяволом
Шрифт:
Въезжая на стоянку, он заметил там толпу фанатичных поклонников кинозвезд, поджидающих и фотографирующих своих кумиров в самых неожиданных местах.
Эти люди никогда не пользовались его симпатиями. Как можно тратить целые годы жизни ради мимолетной, мгновенной встречи с кинозвездой? И откуда они берут деньги, чтобы покупать книги и картины, которые подсовывают своим кумирам в надежде получить автограф? Он прекрасно помнил, как однажды к Брюсу Райану протиснулся один такой поклонник и протянул ему его собственную огромную цветную фотографию. Дэнни тогда не удержался и спросил:
— Где вы ее достали?
— Купил
Шесть долларов за одну фотографию! А ведь у них пачки таких снимков! Как они позволяют себе тратить на эту чепуху такие деньги, и почему собственноручно поставленная звездой закорючка так много значит для них?
Владелец «Спаго», австриец Вольфганг Пук, провел его к дальнему столику у широкого окна, выходившему на Сансет-стрит.
— Мистер Шульц позвонил и предупредил, что немного опоздает. Он просил подать вам пиццу по-еврейски, — сказал Пук, и официант в то же мгновение поставил перед Дэнни восхитительное сооружение из теста, сливочного сыра и икры.
Дэнни заказал водки, чтобы проложить пицце дорогу, и стал поджидать Милта.
Он любил бывать в «Спаго». Здесь шумно, но зато поразительно вкусно готовят, и к тому же все это происходит на глазах клиента. Неудивительно, что народ валом валит. Он отпил глоток. Вон старлетка прижалась грудью к продюсеру в надежде, что тот оценит и одарит ролью, вон знаменитый актер — воплощение силы и мужественности — украдкой запустил руку под стол, нежничая со своим любовником, вон увядающая звезда курит сигарету в серебряном мундштуке и пытается выглядеть по-прежнему блистательной. А вон туристы ждут, когда же для них освободится столик, а мимо проходят новые и новые знаменитости.
В центре зала оживленно спорили два студийных босса, в то время как их жены скучающе ковыряли вилками поданные им блюда. Оба в прошлом агенты, не сняли своими руками ни единого кадра, однако, теперь они решают, как и какое кино надо снимать. Если они будут слишком часто ошибаться, их снимут, но без работы они будут недолго: в среде голливудских продюсеров провал часто становится ступенькой к успеху.
Неподалеку сидел Гарри Мосс, менеджер, обвиняемый в слишком вольном обращении с деньгами своих клиентов. Его ждет скамья подсудимых, а затем суд, но он не льет слезы в суп, а с наслаждением орудует ложкой.
Дэнни отпил еще водки. Ожидание не угнетало его — наоборот, можно было расслабиться и понаблюдать.
Наискосок он увидел миллиардера Джонатана Шилдса с гитлеровскими усиками под носом — гости улыбались и внимали ему в надежде, что перепадет что-нибудь посущественней едких шуточек. Держи карман шире.
Сквозь ресторанный шум пробились громкие аплодисменты и приветственные возгласы. Раскланиваясь, помахивая рукой, вошел Ларри Прессмен с женой. К нему со всех сторон устремлялись люди, желавшие пожать ему руку. Дэнни был в недоумении. Ларри, президент «Уорлд-Уайд Пикчерз», недавно был уличен в том, что подделывал подписи режиссеров и получал с их счетов деньги, однако студия желала, чтобы он по-прежнему возглавлял ее. Нашли виднейшего психиатра, который под присягой показал на суде, что Ларри страдает временными помрачениями рассудка. Милт рассказывал, что Ларри якобы возражал против этого, но ему сказали: «Либо ты псих, и тогда остаешься руководить студией, либо вор — и тогда садишься за решетку».
«Вот обо всем этом лицемерии, бесчестии, подлости
Появился запыхавшийся Милт с многословными извинениями и нарушил ход его мыслей.
— Я заказал тебе водку и разделанного краба, — сказал Дэнни, глядя, как Милт уписывает последний кусок пиццы. Сегодня он был непохож на себя — аккуратная бородка торчала дыбом, в серых глазах застыла непривычная печаль. — Эй, что это с тобой? Вид твой ужасен и вызывает слезы.
— Сара выставила меня из дому.
— Что?
— Да-да, два дня назад, когда я приехал в аэропорт встретить тебя, помнишь?
— Из-за Мэрилин?
— Да. Меня разоблачили.
— Ага, значит, ты окончательно переберешься к Мэрилин?
Милт, закрыв глаза, покачал головой:
— С Мэрилин все кончено.
— Милт! Какое множество интереснейших событий происходит с тобой!
— Дэнни, не поверишь… — тут официант принес краба, и Милт на минуту замолчал, отламывая у него клешню. — Не поверишь, старина, я ничего не учуял! Она дала левака, судя по всему, сразу после премьеры… Фильм же имеет большой успех.
— Да, я слышал.
— Ну и тут она перестала мне звонить, не приходила, когда было условлено… — Милт рассеянно обсасывал клешню. — А в тот вечер, когда Сара выгнала меня, я был просто в отчаянии. Куда было идти? К ней, конечно. А ее дома нет. Я три часа ждал под окнами! Три часа! Наконец является. Но не одна?! С Джоном Вашингтоном!
— Это с чернокожим актером, что ли?
— Ну да! С черножопым!
— Не будь расистом, Милт.
— Я вовсе не расист, просто он — черножопый. Она увидела меня и вылезла из машины, а он, заметь себе, остался. «Что тебе нужно, Милт?» Хорошенькое дело, а? «Ты мне нужна, Мэрилин! Ради тебя я бросил жену!» Она смотрит на меня и говорит: «Милт, между нами все кончено». — Он поник головой. — Я не хотел, чтобы она видела мои слезы, Дэнни, и я не знал, что мне делать. Звоню Саре, а она сообщает: «Дети не будут меня уважать, если я приму тебя. Они уже взрослые, они все понимают».
Дэнни поглядел на него — тот был бледен и расстроен, но не забывал прикладываться к стакану и уничтожать краба.
— Что мне делать? — спросил он с набитым ртом.
Дэнни едва сумел удержаться от улыбки.
— Помни, Милт, все зависит от точки зрения. Правильно взглянуть на проблему — наполовину решить ее. Не звони больше Саре. Напиши ей письмо.
Милт перестал жевать.
— Что-о?
— Напиши, что вел себя как последний дурак, что места себе не находишь и навсегда прервал отношения с…
— Да она знает, что это Мэрилин меня бросила!
— Тогда напиши, что убедился теперь: тебе нужна она одна, но убедился в этом слишком поздно.
— То есть как?
— Тебе никогда больше не вернуть те чудесные мгновения, которые вы когда-то вместе пережили в Бронксе. Ты нанес ей рану и должен понимать, что после этого она не желает тебя ни в каком качестве. — Милт попытался возразить. — Подожди, дай мне договорить. Ты не смеешь взглянуть ей в глаза после всего того, что устраивал. Напиши, что ставя под угрозу ее любовь, ты совершал безумные поступки. И что посылаешь ей письмо потому, что не находишь в себе сил обратиться к ней лично, — тебе слишком стыдно. Письмо пошли по почте, а сам дней пять не звони ей.