Танец с герцогом

Дэр Тесса

Спенсер убрал с ее лица пряди волос и поцеловал в щеку. А потом в шею. И в чувствительное место под ухом, где ритмично пульсировала жилка. Никаких покусываний и жадных ласк языком. Лишь легкие, точно прикосновения перышка, нежные и благоговейные поцелуи.

Амелия улыбнулась и погладила мужа по волосам.

– Спенсер?

Мужчина поднял голову, и в его глазах застыл безмолвный вопрос.

– Пожалуйста, поговори со мной, – взмолилась Амелия. – Такой чудесный момент, а ты хочешь все испортить. Именно сейчас ты должен сказать что-то высокомерное и бесчувственное.

Чтобы спасти меня, пока я окончательно не потеряла собственное сердце.

Однако Спенсер лишь улыбнулся в ответ.

– О Господи. – Голова Амелии упала на подушку. – Ну вот. Я влюбилась в тебя.

– Только сейчас? – Тихо засмеявшись, Спенсер перекатился на бок, а потом сел, подперев щеку рукой. – Слава Богу. – Он провел рукой по волосам. – Тебе потребовалось гораздо больше времени, чем мне.

– Что? – Амелия ошеломленно села на кровати. – Что ты говоришь? И с каких пор?

– С самой первой нашей встречи, Амелия.

– Нет, я тебе не верю.

– Не веришь? – Спенсер бросил многозначительный взгляд на карман жилета, из которого торчал кусочек белой ткани.

– А почему ты до сих пор одет? – лукаво спросила Амелия, берясь за белую ткань. Ее руки стали вдруг ватными, когда она посмотрела на то, что в них оказалось. Это же ее носовой платок. Тот самый, что она сунула в руку Спенсера на террасе у Бэнскомов. С вышивкой из ее собственных инициалов, переплетенных виноградными лозами и украшенных крохотной пчелкой. Неужели Спенсер носил его с собой с тех самых пор? Носил в сердце любовь к ней? Амелия никогда не поверила бы в это, если б не держала в руках доказательство.

Она потрясенно посмотрела на мужа.

– Спенсер…

На щеках герцога выступил румянец, и он немного отодвинулся, словно защищаясь.

– Ну, продолжай. Добей уж меня окончательно. Ты уже обозвала меня романтиком и сентиментальным глупцом. И я даже не представляю, что еще ты можешь сказать.

– Ты очень добрый.

– О Боже, вот оно. – Спенсер рухнул на постель, словно ему только что нанесли удар в самое сердце. – Попробуй только повторить это в чьем-нибудь присутствии, и я буду вынужден обвинить тебя в клевете.

– Ни одной живой душе не скажу, – пообещала Амелия, с улыбкой прижимаясь к мужу. – Это будет нашим маленьким секретом.

Спенсер обнял жену за плечи и удовлетворенно вздохнул.

– Ну теперь-то мне позволено называть тебя как-нибудь ласково? Или ты обвинишь меня в том, что я обращаюсь с тобой как с лошадью?

– Это будет зависеть от того, как ты меня назовешь. Что приходит тебе на ум?

– Моя дорогая? Моя прелесть? Мое чудо? – Спенсер скептически пробовал каждое слово на вкус.

– Нет, ни одно не подойдет. Их употребляли слишком часто, и они потеряли свой первоначальный смысл.

Спенсер перекатился на бок, чтобы видеть лицо жены.

– А как насчет моей жемчужины? Моего цветка? Моего сокровища?

Амелия рассмеялась:

– А теперь ты просто дурачишься.

Спенсер обхватил ладонью лицо Амелии, и при виде того, что пряталось в глубине его глаз цвета ореховой скорлупы, у нее перехватило дыхание. Человеческие эмоции,

очень сильные и яркие, спрятанные слишком глубоко, чтобы до них дотянуться. Но усилия того стоили.

Внезапно Спенсер перестал смеяться и посерьезнел.

– Моя жена. Мое сердце. – Он склонил голову набок и задумался. – Мой самый близкий друг.

– О… – В груди Амелии разлилось тепло. – Последнее мне нравится больше всего.

– Мне тоже, Амелия. – Спенсер притянул жену к себе, чтобы поцеловать. – Мне тоже.

Глава 18

– А вот и Брайербэнк.

Конь Амелии начал нетерпеливо перебирать ногами, когда девушка остановилась и указала рукой на видневшиеся невдалеке постройки. Спенсер натянул поводья и проследил за рукой жены, окинув взглядом скалистый берег, почти отвесно спускавшийся к излучине реки. И вот там, на поросшем лесом берегу стоял старинный каменный дом. Из трубы гостеприимно поднимался дымок, извиваясь над деревьями и плывя над рекой, подобно крошечному облаку.

– Чудесный вид, не правда ли? – Амелия окинула взглядом утопавшую в зелени долину.

И Спенсер не мог с этим поспорить. Сказать, что здесь было чудесно, значило не сказать ничего.

На зеленой равнине, где они остановились, возвышались развалины замка Бьювел. С осыпавшихся башенок открывался прекрасный вид на окрестности. На мили вокруг простирались леса и плодородные земли, для создания которых природа не пожалела красок. Темные мшистые долины поглощали солнечный свет, а поля, покрытые люцерной, переливались и блестели в лучах дневного светила.

– «Опять я вижу живые изгороди, что ползут, подобно ответвленьям леса… – тихо продекламировала Амелия, – мызы, плющом покрытые; и дым витой…» [4] – Улыбка жены поразила Спенсера в самое сердце.

Ну как он мог ее не любить? Он женился на женщине, цитировавшей Вордсворта. Но не для того чтобы поразить окружающих знанием английской поэзии, а потому, что она хранила это стихотворение в сердце. Потому что оно много значило для нее.

4

У. Вордсворт. «Тинтернское аббатство». Пер. В. Рогова.

Амелия посмотрела на мужа из-под полуопущенных век.

– Ты молчишь. О чем ты думаешь?

Услышав беспокойство в голосе всадницы, мерин Амелии вновь начал перебирать ногами. Для первого урока верховой езды Амелия справлялась весьма неплохо, но еще не обрела достаточную уверенность, чтобы полностью контролировать коня. Пройдет еще несколько недель, прежде чем Спенсер решится выпустить ее на прогулку верхом одну.

Спенсер успокоил мерина, щелкнув несколько раз языком, а потом спрыгнул на землю, чтобы дать Джуно передохнуть. Ему не стоило отправляться в столь далекое путешествие на пожилой лошади, однако он собственными глазами видел, как ухудшался характер Джуно, когда ее оставляли в стойле надолго.