Танец семи вуалей
Шрифт:
Девушки в кружевных наколках разносили гостям шампанское. Эмма едва пригубила, зато ее муж осушил несколько бокалов. Его сердце билось тревожными толчками, в груди разлился жар. Он напряженно прислушивался, о чем говорят окружающие, ловил каждое слово, касающееся Иды.
Тепло от натопленных печей и разгоряченной публики мешалось с запахом хризантем, которые повсюду стояли в вазах. Воздух загустел, от него кружилась голова.
– Мне душно, – пожаловалась Оленину жена. – Давай выйдем…
– Куда?
– На
– На балконе холодно. Тебе не стоит так затягивать корсет, дорогая…
Он оставил Эмму на попечение двух молоденьких горничных и отправился в курительную. Там разговор продолжал крутиться около Иды Рубинштейн.
– Выйдя из психушки, она не нашла ничего лучшего, как выйти замуж за сына тетушки…
– Правильно сделала. Владимир Горовиц – отличная партия. Главное – у родственников не было повода возражать…
– Свекровь имела виды на капиталы невестки?
– Ни в коем случае. У нее своих девать некуда…
– Говорят, молодые не прожили вместе и месяца…
– Это была сделка. Фиктивный брак…
– Владимир, вероятно, получил отступного…
– Полагаю, он по-дружески помог Иде освободиться от опеки семьи…
– После развода они сохранили теплые отношения…
– Так или иначе, теперь Ида богата и независима!..
– Она может жить в свое удовольствие…
– Ида умеет себя подать… она обворожила самого Станиславского…
– Говорят, он пригласил ее в труппу Художественного театра…
– Зачем Иде карьера актрисы при ее-то деньжищах?..
– Вообразите, она отказала Станиславскому…
Кто-то похлопал Оленина по плечу, и тот вздрогнул от неожиданности.
– Приветствую, Александр, дружище! Какими судьбами?
Это был приятель Оленина, боевой офицер Самойлович, с которым они сыграли не одну партию в карты и опустошили не одну бутылку вина.
Самойлович воевал, был ранен под Мукденом [11] , долго лечился и вышел в отставку. Друзья давно не виделись.
– Где ты пропадал?
– Ездил на воды, – ответил Самойлович, выпуская колечко дыма. – Поправлял здоровье. Рана в плече дает о себе знать. Боли страшные, спать не могу. А ты женился, братец, поздравляю! Жена твоя прелестна. Сущий ангел. Ты счастлив с нею?
11
Под Мукденом была разгромлена русская армия во время Русско-японской войны 1904–1905 гг.
– Прекрати, –
– Это не для меня, – криво улыбнулся Самойлович. – Я рубака, бретер и фат. Жена сбежит от меня на следующий же день. Я погублю ее. Зачем брать лишний грех на душу? Признаюсь честно, что содержать семью мне не по карману. Маменька все наши средства промотала, а на офицерскую пенсию не разгуляешься.
– Чем же ты живешь?
– Мне везет в игре, Оленин. Ты мог в этом убедиться.
Граф печально кивнул. С Самойловичем по крупному ставить нельзя – облапошит. Плутует, но ловко. Не подкопаешься.
Приятель выкурил сигару и отправился взять другую. Оленин заметил, как плохо тот владеет правой рукой. Хорошо, что Самойлович левша.
– Как тебе Ида? – спросил отставной офицер, вернувшись. – Вы знакомы?
– Нет… лично не имел чести. Некому меня представить.
– Изволь, дружище, я вас познакомлю. Если желаешь…
– Потом, может быть… – смутился Оленин.
– А я от нее без ума! Богачка, но выходит на сцену и играет не хуже наших прославленных актрис. Теперь еще и танцевать будет. Сам Фокин согласился учить ее…
– Фокин? Кто это?
– Балетмейстер Мариинки, новатор…
Оленин был далек от балета и театра вообще. Самойлович, впрочем, тоже.
– С каких пор ты заделался отъявленным театралом?
– С тех пор, как увидел Иду, – признался приятель. – Я встретил ее в театре Веры Комиссаржевской. Один актер задолжал мне выигрыш. Пришлось зайти, напомнить. Стою я, братец, в коридоре… и вдруг – она! Богиня! Королева! Вся в шелках, в перьях, в облаке духов… Волосы цвета ночи, брови, как черные стрелы, глаза – два туманных омута. Не идет – шествует. Я обомлел. Забыл, зачем явился…
– Так ты влюблен в нее?
– Влюблен? Нет! – хохотнул Самойлович. – Она обворожила меня, заколдовала. В театре Комиссаржевской Иде предложили главную роль в пьесе Уайльда «Саломея». При ее иудейской внешности она идеально подходит. Уже начали репетировать… но Священный Синод запретил ставить.
– Священный Синод?
– Ты читал пьесу?
– Нет…
Оленин не читал Уайльда, он в последнее время, к своему стыду, перестал читать. Удивительно, что Самойлович вдруг интересуется подобными вещами.
– Я тоже не читал, – захохотал бывший офицер. – У меня от чтения голова болит и в сон клонит. Мне рассказывали… Тот самый актер, что денег должен. Я ему простил проигрыш. Веришь? Заслушался. Пикантная пьеска, дружище. Про распутницу, которая распалила властителя Галилеи и ввергла в страшное преступление. Ты Священное Писание знаешь?