Танго на треснувшем зеркале
Шрифт:
Определенно, все шестеро нуждаются в немедленной коррекции лечения и сейчас самое время ее обсудить.
Тем временем в голове маленькой жужжащей пчелой гудела мысль, что надо бы мне остановиться, успокоиться. И обдумать новую информацию. Раньше я никогда не могла читать мысли. Ни мужчин, ни женщин, ни детей, ни Маланьи Степановны. Ни пациентов во время практики. А сейчас в один миг поняла, что чувствую каждую вибрацию в головах этой шестерки. Видения не ушли, как бы я на это ни надеялась. Более того, мое отличие от остальных
Отогнав эти мысли прочь, я прошла по коридору в обратную сторону и, не готовясь, наудачу постучала в дверь кабинета заведующего. Вряд ли он появился, но для очистки совести проверить не помешает.
В ответ на мой стук, за дверью звякнула чашка с блюдцем и брякнула дверца тумбочки.
Ой, мама дорогая! Ян Игнатьевич на месте! Сердце трепыхнулось в груди и затихло. Тоже мне начальник, фыркнула и, подумав про себя, что здорово было бы и его мысли читать, улыбнулась.
Тумбочка еще раз звякнула. Странно, с чего бы он стал прятать чай. Ну не вино же он распивает в рабочее время, нахмурилась я.
Или это он электрический чайник ныкает? Про пожарную безопасность всех нас предупреждали еще в университете: будут приходить проверяющие и искать чайники электрические, кипятильники. Найдут — штраф и лично, и отделению. Такое объяснение суеты за дверью мне показалось правильным и вполне устроило. И я продолжила стоять, улыбаясь теперь от собственной сообразительности.
— Входите же, — раздался приглушенный голос, и я, стараясь не забыть мысли относительно пациентов и их лечения, отворила дверь.
Сделала шаг в кабинет, и меня поглотила музыка. Странная. Ни на что не похожая. Капли воды, резкий скрежет металла, вой проводов. Такие разные звуки и так органично дополняющие друг друга. И ритм. Медленный, потом быстрее и быстрее. И тревожнее.
Казалось, у музыки нет источника. Она зарождается в воздухе, ударяется о поверхности, разбивается на мириады волн и умирает.
Стряхнув оцепенение, решительно вошла в кабинет, захлопнула дверь. Мой начальник знатный оригинал, шевельнулось не то подозрение, не то опасение. И подняла глаза на коллегу.
С той стороны стола выжидающе смотрел на меня светлый шатен с длинными волосами. Ого, первый раз вижу такого психиатра, выдохнула я про себя. Высокий лоб, нос ровный, как под линейку отмеряли. Или пластика? Нет, не похоже. Свое. И глаза. Серо-золотистые. Вот теперь я могу сказать, что видела в жизни все. Даже серо-золотистые глаза.
Вгляделась в яркую физиономию снова. На этот раз в поисках недостатков. Бледноват разве что немного. Пустяк. Отпуск на море быстро вернет нормальный цвет лица.
Сегодня день неожиданностей. Последнее что я ожидала увидеть — импозантного, больше похожего на модель психиатра. Приходящегося мне начальником.
За время учебы привыкла, как однокурсники, выбравшие в качестве специализации психиатрию, старались выглядеть старше и небрежнее.
А все потому что бытовало мнение о предпочтениях потенциальными клиентами умудренных опытом психотерапевтов. Кто пойдет к молодому неопытному? Психотерапевт должен быть зрелым, и на счету у него должно быть свое кладбище. Каждый клиент хотел надеяться, что все ошибки врачом уже сделаны и он точно не окажется в числе печальных неудач. Вот выпускники и молодые психиатры и старались во всю соответствовать. Хотя бы внешне.
Витёк, друг из параллельной группы, вообще на четвертом курсе начал отращивать бороду. Такую же рыжую, как и он сам. И спустя время, когда ему приходилось отвечать на занятиях, а готов он был плохо — Витек лентяем редкостным был, — он казался шотландским шаманом, бормочущим заклятия.
В общем, странный Ян Игнатьевич. Не настроенный одним только своим видом разводить проблемы клиентов. Наоборот, легко усугубить проблемы самооценки, глядя на него. Но я не клиент и мне нужно было срочно обсудить лечение моих первых пациентов.
Где-то внутри решимость дрогнула, но лишь на мгновение. И я резво протянула правую руку. Быка за рога надо брать сразу.
— Василина Андреевна, новый интерн.
— Ну что же вы стоите? — заведующий легко выскользнул из-за стола, стремительно приблизился и, легко коснувшись моей ладони, махнул в сторону дивана.
И голос у него харизматичный. Так нечестно! Я невольно скосила глаза на руки в поисках кольца. Кольца не было. Наверное, потому что не знает, кого из сотни поклонниц выбрать.
— Рад знакомству, Василина Андреевна. Уверен, мы сработаемся. Как меня зовут, там на табличке написано? — смеющиеся серо-золотистые глаза уставились на меня и сбили с мысли.
Что за черт! Как дурочка, зависла, язык потеряла. Уцепившимь взглядом в стул, сжав волю в кулак я сделала пару шагов от двери.
Даже в зеркало не посмотрела. Наверное, выгляжу, как лахудра. Жаль, никто не предупредил, что в психиатры нынче красавчики пошли.
— Да, — согласилась я, — сработаемся.
И, чтобы не растерять последние мысли о пациентах, поспешно продолжила:
— Мне передали, что за мной закреплены шесть пациентов. Я их осмотрела, — произнеся эту тираду, я уставилась на собеседника и обнаружила что он, слегка нахмурив брови, изучает меня.
— И?
— Я намерена повысить дозы нейролептиков. Компенсации заболевания нет.
В серо-золотых глазах полыхнули желтые языки пламени.
— Не думаю, что это хорошая идея, Василина Андреевна.
— Почему? — я пыталась прочесть на лице, куда он клонит, и ничего не могла понять. Жаль, что читать мысли получается только пациентов. Мне бы сейчас очень не помешало понять, что у коллеги на уме. Может, для начала потренироваться на санитарках и медсестрах?