Танго на треснувшем зеркале
Шрифт:
— Ты действительно не знаешь, кто такие некроманты?! Ну ты даешь! — лизнув лапку и мотнув хвостом, фыркнул Василий. — Ну конечно, это все объясняет!
— Что?
— У тебя дар прочерчивается постепенно. Даже я дней пять с тобой в одной квартире обитал, пока врубился, что ты из наших. А у меня чутье одно из самых сильных! Недаром я самый главный…. — и резко прервался. — Неважно. Пока это не важно.
— Ничего не понимаю!
— Поймешь! Главное, не спешить! Вообще не спешить. Пошли домой.
— Нет, погоди!
Но Василий,
Глава 22. О том, что хороший перекус открывает третий глаз
Домой идти не хотелось. Город, вспыхнувший миллионами огней, манил своим обманчивым уютом. До щемящей боли в сердце, хотелось влиться в поток спешащих из метро людей и раствориться в сумерках.
Вот только босиком далеко не уйдешь и другого варианта, кроме как вернуться в квартиру не было. Вздохнув, я направилась к дому. Чтобы надеть босоножки и снова выйти на улицу.
Настроение металось от желания быть в гуще толпы, до, спрятаться подальше от всех. Стабильным оставалась только нежелание оставаться в бетонной панельной клетке с похрапывающей Маланьей Степановной в соседней комнате.
Я медленно прочертила взглядом по стенам кухни. Они то и дело сжимались, забирая последние крохи пространства и кислорода.
Нет, в толпу мне сейчас не надо. И перевела взгляд в окно и на крыши, заманчиво сияющие в последних отблесках закатного Солнца.
Красота! Ни людей, ни тревог. Только воздух. Много воздуха. И ветер.
Отчаянно захотелось забраться повыше и, подставив тело ветру, забыть обо всем.
Надев босоножки я направилась не вниз по лестнице, а поднялась на последний этаж и дернула дверь, ведущую на чердак. Закрыто. На крышу так просто не попасть.
Спустившись во двор, и увидев призывно открытую дверь соседней парадной, попытала удачу еще раз, в надежде, что люк на крышу окажется открытым. Но нет. Или мне не повезло. Выход на крышу был намертво заварен и здесь. Вздохнув, что придется искать другой способ подышать воздухом, я снов вышла во двор.
Действие нейролептика постепенно снижалось и мысли больше не исчезали бесследно.
Смутная догадка все время теребившая нервы стала яснее. Ну их эти крыши к лешему, есть у меня, чем заняться, кроме грустного глядения вниз.
Несколько лет назад, возвращаясь из университета, вернее, с пьянки по случаю окончания третьего курса университета, в парке возле фонаря я пыталась изобразить стриптиз и, как шутили потом подруги, от смущения, сквозь землю провалилась.
Они ясное дело, были уверены, что я сбежала. А вот я хорошо помню тот миг невесомости, тревоги и животного страха, после которого пришла в себя недалеко от парка, но в совсем другой части района.
Место я помнила отлично. Захотела бы забыть — не смогла. А что, если снова попробую нырнуть в этот тоннель? Ведь далеко меня не забросит. Наверное.
Парк звенел от гомона детских голосов, сквозь которые прорывались аккорды гитары и тонкий писк скрипки уличного музыканта.
Не самое подходящее время для таких дел, но откладывать на завтра не хотелось. Тем более, завтра смена на работе. Там меня тоже ждут неоднозначные дела.
И по дорожке уложенной фигурной плиткой, миновав ажурные кованые ворота, направилась вглубь парка.
За три года здесь мало что изменилось. Разве что деревья стали чуть выше, а все кусты вырубили. Прокручивая в голове воспоминания трехлетней давности, я медленно приближалась к месту произошедшей аномалии. Еще пара поворотов по извилистой дорожке и метров пятьдесят вперед.
Фонарь должен быть неподалеку. Я остановилась и осмотрелась. Здесь, он должен быть здесь.
Еще мгновение и десяток шагов в сторону, и перед моими глазами засиял тот самый строгий, без единого кованого украшения фонарь.
В его свете, как ни в чем ни бывало, играла с гироскутером стайка детей.
Кто говорил, что будет легко? И я села на скамейку. Почему бы не подождать, пока детвора не разбредется по домам. И голова заодно еще немного проветрится после галоперидола.
Прошло полчаса и фонарь засиял совсем ярким белым светом. Дети продолжали играть. Гироскутер им надоел и теперь он был забыт, сиротливо завалившись на бок в стороне. А дети разложили под фонарем картонку изображающую прилавок и бойко продавали друг другу подобранный мусор. Экономическая игра шла все бодрее и споров вызывала все больше. Гомон усиливался и я надеялась на скорое появление родителей, которые разберут детвору по домам.
Но родители не появлялись, а торговля фантиками продолжала набирать оборот. Ветер утих, небо покрылось рваными розово-сизыми облаками. Я лениво переводила взгляд с неба на землю и пыталась отыскать рябь в пространстве.
Но плитка была устойчива. Никаких колебаний воздуха и других аномалий. На мгновение даже показалось, что я ошиблась местом и нашла не тот фонарь.
Пока совсем не стемнело, я снова встала и прошлась по округе. Ошибки нет. Все правильно. Недалеко слева голубой домик биотуалета, а справа покатый склон. В тот раз окрестности выглядели точно также. Ну, разве что сейчас домик обрисован граффити, а тогда был совсем новым.
Голова все еще не освежилась и мысли хоть и текли быстрее, легче оттого не было. И я дала себе слово, никогда больше не принимать эту отраву. Да и любую другую тоже. Максимум — легкий транквилизатор. Слишком уж сильно эта химоза меня срубила.
Вернулась на скамейку и продолжила вяло смотреть перед собой. Дети продолжали бегать. А вот пространство… Пространство изменилось. Мелкая рябь всколыхнула плитку и снова сквозь колебания проступала земляная дорожка. Неухоженная и поросшая травой с мелким кустарником.