Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию
Шрифт:
В академии с первого дня пошла напряженная учеба. Классные шестичасовые занятия. Перерыв на обед. После – четырех-, пятичасовая обязательная самоподготовка. Объем работы – огромный. Особенно много надо было «перелопатить» трудов основоположников научного коммунизма. И все подробно законспектировать. Да и новый для меня иностранный –
Николаю тоже приходилось немало корпеть над уроками. Требования в московских школах были на порядок выше таковых на перифериии. Особую трудность у него вызывало освоение русского языка. От меня помощи ему никакой. Самому не хватало времени. В такой сложной ситуации на помощь пришел Николай Николаевич. Заставлял югослава писать диктанты, тут же их проверял. И учил, учил Миколу русской словесной премудрости. Богдановы имели богатую домашнюю библиотеку. Коля читал много, наверстывал упущенное из-за войны.
Наши редкие встречи приносили мне глубокое удовлетворение – «эмчист» был на высоте. Азы школьной науки грыз настойчиво и не безуспешно.
В начале сорок восьмого года возникла мысль добиться зачисления Радина в Московское военное суворовское училище. Этот вопрос в соответствующих инстанциях мне удалось решить положительно. После зимних каникул Коля уже стал суворовцем. В новую учебную обстановку он вписался легко. Армейская атмосфера ему по-прежнему нравилась. К счастью, парень еще не успел «на гражданке» растерять воинскую «закваску». Стрелял хорошо, уставы знал неплохо, физподготовка для него трудов не составляла. Да и по общеобразовательным дисциплинам больших проблем не возникало. Приятно слышать об этом от его командиров-воспитателей.
Чем ближе к весне, тем реже удавалось нам встречаться. Зачеты, экзамены за первый курс академии. Продолжительные
А там наступило лето – пора очередных отпусков для слушателей военных учебных заведений. Суворовцы уехали в оздоровительный лагерь, я убыл в академический дом отдыха «Фрунзенское» в Крыму. Первый раз попал на море. И у меня, и у Николая все складывалось самым лучшим образом. Пока.
В середине августа, отдохнувший, возвратился в Москву. И на второй день был ошарашен вестью: Николай Радин оправлен в Югославию!
Информация, полученная мной в училище, выглядела более чем лаконично: «Мы выполнили поступивший приказ!»
Я до сих пор в полном неведении относительно мотивов такого решения. А затем, как известно, последовал разрыв всяких отношений между Советским Союзом и СФРЮ на многие годы. По прошествии этого периода мной предпринималось несколько попыток отыскать Радина. И всякий раз – безрезультатно. Как в воду канул – ни слуху о нем, ни духу.
Мы – «эмчисты» – на ежегодных ветеранских встречах всегда поименно вспоминаем и павших, и живых (по различным причинам не прибывших на очередной «танковый сбор»). О Миклоше-югославе, пропавшем без вести в мирные дни, никогда не забываем. Помним нашего юного «шерманиста». Книга эта – подтверждение тому. В ней подробно освещена одна из неизвестных страниц Великой Отечественной войны. Пусть она станет своего рода памятником парню-иностранцу, сражавшемуся с врагом в рядах Советской Армии на Западе и Дальнем Востоке.