Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»
Шрифт:
Пашка рванулся к нему:
– Товарищ капитан!
Комбат удивленно обернулся: кто может окликнуть его в чужом городе? Или обознались? Но Павла сразу узнал.
– Сазонов? Живой! Ты как здесь оказался?
– Меня из госпиталя выписали, в пехоту направляют.
– Как в пехоту? Не может быть!
– Я уже в команде.
– Пойдем, разберемся.
«Покупатель», младший лейтенант, уперся:
– У меня в команде двадцать человек по списку. Не дам!
– Да он самоходчик, – пытался убедить лейтенанта комбат, – у меня в батарее воевал. Десять танков уничтожил, награды есть, а ты его – в пехоту! У меня
Насчет десяти танков, подбитых Пашкой на самоходке, комбат загнул для красного словца. Но если считать все танки, подбитые Пашкой на Т-34 и на самоходке, выходило даже больше.
– А у меня приказ и разнарядка! – горячился «покупатель».
– Ты пойми, младшой! Он у тебя с винтовкой бегать будет – сколько, ты думаешь, он из нее танков подобьет? Для армии же лучше!
Препирались они минут десять, и спор прервал подошедший эшелон. «Покупатель» махнул рукой, достал из командирской сумки солдатскую книжку Павла и отдал ее комбату:
– забирай, уговорил! Потому как не в тыл его везешь, а танкистов я уважаю.
– Ну вот, другое дело! А то заладил – разнарядка, разнарядка… Свидимся еще, земляк, земля – она круглая.
Члены Пашкиной группы – уже бывшей – по команде стали садиться в теплушку.
– Спасибо, товарищ капитан! Вы-то как здесь оказались?
– Тоже за пополнением.
Только комбат получал пополнение не из госпиталя или запасного полка, а из самоходно-артиллерийского училища.
Так Павел попал в свою батарею и даже в свой экипаж. Рад был: на новом месте привыкать надо, а здесь вокруг знакомые лица. И комбату благодарен – не всякий командир за подчиненного вступится.
На следующий же день он сбегал к старшине – получил комбинезон и шлемофон. А то как белая ворона, среди своих обмундированием отличается. И почувствовал себя дома.
Батарея тогда уже под Легницей стояла. На календаре ноябрь, в России уже снег и морозы, а здесь, в Польше, грязь и дождь срывается. В такую погоду выходить на улицу не хотелось, ватники и шапки намокали быстро и не грели.
В самоходке тоже было сыро, благо – электрики минимум, потому что двигатель дизельный. Аккумулятор и стартер – вот и вся электрика. Да разве что радиостанция. У немцев с техникой проблем больше было: попала влага на высоковольтные провода к свечам – двигатели не заводятся, барахлят.
В такой вот мерзкий день, когда из-за мелкой мороси видимость была всего метров двести, взвод Куракина был придан на помощь пехоте. Добираться было недалеко – километров пять. Только дороги, разбитые тяжелой гусеничной техникой, напоминали месиво.
Были в Польше дороги и с твердым покрытием – асфальтированные или выложенные булыжником, однако и им за войну досталось – все в ямах да воронках. А про сельские дороги вообще разговор особый.
В ноябре положение Первого Белорусского фронта оставалось стабильным. Как говорили сводки Совинформбюро – наблюдались бои местного значения. Советские войска накапливали силы для наступления, а немцы укрепляли оборону. Ожесточенные бои шли южнее – в Чехословакии, Венгрии, Югославии.
Обе самоходки – куракинская и Павла – вышли на позиции, согласованные с пехотой. После минометного и артиллерийского обстрела немецких траншей полковыми пушками пехота поднялась в атаку. Судя по тому, что атака была без поддержки танков и в ней участвовал только один батальон, Павел
По рации Куракин передал приказ – следовать за пехотой – и сам двинулся к траншеям.
Самоходка Павла пошла метров на сто правее – на одном уровне.
Немцы открыли пулеметный огонь.
По пулеметным гнездам тут же начали бить минометы, пару раз с коротких остановок стреляла фугасными снарядами самоходка Павла.
Качнувшись, самоходка перевалила через нашу траншею и оказалась на нейтральной полосе, по которой перебежками передвигались наши бойцы.
Павел не отрывался от смотровых приборов. Подавить пулеметы – задача для него не самая важная, для этого есть полковые пушки зИС-3 и минометы. Для самоходчиков необходимо в первую очередь обнаружить противотанковые пушки или вкопанные в капониры танки. Ведь в первую очередь САУ создавалась как средство борьбы с танками, и большая часть боезапаса из имеющихся 48 выстрелов были именно бронебойные снаряды.
Павел смотрел на немецкую передовую. Наши пехотинцы уже преодолели половину нейтралки. Он повернул голову влево и ужаснулся: самоходка Куракина с бортовым номером 789 горела. Пламя вырывалось из моторного отсека, а из распахнутых люков выбирались самоходчики – все четверо. Машине хана, но экипаж жив.
– Давай влево, там Куракина подбили, – скомандовал Павел Игорю.
Самоходка круто развернулась влево, но Куракин вскинул скрещенные руки. Понятно, запрещает. Потом он правой рукой стал показывать назад, за Пашкину самоходку. Павел понял сигнал командира, и по его спине пробежал холодок – ведь командир подавал знак, что сзади опасность.
– Разворачивай машину на сто восемьдесят градусов! – заорал он.
Самоходка резко, на месте крутанулась, и почти в тот же миг по броневой рубке справа раздался удар – как раз там, где находилась командирская башенка.
Павел с тревогой осмотрел рубку, но сквозного пробития не было.
– Все целы?
– Все.
Павел приник к смотровым приборам. Где же этот гад, что подбил самоходку командира и стрелял сейчас по нему? Ведь только резкий разворот самоходки спас ее от попадания снаряда в корму, в мотор или в рубку сзади – там, где броневые листы тонкие.
– Командир, я его вижу! – закричал наводчик Анатолий.
Конечно, у него на прицеле оптика лучше.
– Левее по курсу двадцать! Выстрел!
Орудие самоходки выстрелило. Прямого попадания не получилось, но их снаряд сорвал с противника маскировочную сетку, и Павел разглядел характерную маску пушки, прозванную танкистами «кабаньей мордой» или «свиным рылом», и низкий силуэт.
Это была немецкая самоходка StuG III, имеющая в Красной Армии название «Арт-Штурм», – противник очень сильный. Вооружена 75-миллиметровой пушкой – такой же, как на «Пантере», с боезапасом в 54 выстрела. Низкая – всего 1950 мм в высоту, что позволяло хорошо маскировать ее на местности. Экипаж – 4 человека. Создана она была на шасси среднего танка T-III и весила 22 тонны при бронировании лба корпуса в 50 мм. Она унаследовала от своего прародителя узкие гусеницы и потому неважную проходимость. Выпускалась немцами с 1942 по 1945 год, и всего было выпущено всех модификаций 10,5 тысячи. На ней воевали многие немецкие асы, в том числе некоторое время Витман.