Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»
Шрифт:
Минул новогодний праздник, настал 1945 год. Дома у Павла елку не ставили, поскольку родители его считали, что она является проявлением более церковным, христианским, нежели светским. Просто – очередная дата на календаре.
Фронтовики чувствовали, что готовится наступление. Никто не объявлял приказа, но глаз у солдат уже был наметан. К передовой из тыла подтягивались резервы, в танки и самоходки заливались полные баки топлива, загружались боеприпасы. Все ждали сигнала, но сходились во мнении, что наступление откладывается из-за плохой погоды. Небо было серым, свинцовым,
И все же наступление началось. В 10 часов утра 12 января началась артподготовка. По врагу били все орудия и минометы. На переднем крае стреляли полковые пушки и минометы, с закрытых позиций били дивизионные гаубицы, из тыла – артиллерия большой мощности РГК.
В огневом налете участвовала и батарея Павла. По рации комбат передавал координаты цели Павлу, как и многим другим командирам самоходок. Впервые пришлось воспользоваться панорамой Герца и боковым уровнем для стрельбы с закрытых позиций.
Самоходки создавались в первую очередь как средство борьбы с танками, и наводчики стреляли, видя в прицеле реальную цель. Теперь же стволы орудий были задраны вверх, и осколочно-фугасные снаряды улетали на невидимого врага. Люки были открыты настежь, поскольку стрельба велась интенсивная. И как ни старался в поте лица заряжающий, в самоходке было трудно дышать из-за пороховых газов – выстрелы грохотали каждые пятнадцать секунд.
Едва загнав в казенник снаряд, Василий успевал выбросить из рубки стреляную гильзу. Гильзы падали на броню моторного отсека, звенели, как маленькие колокола, курились ядовитым дымком. Шлемофоны прикрывали уши, не давая оглохнуть – это артиллеристы при каждом выстреле открывают рот, чтобы не полопались барабанные перепонки.
Стрельба закончилась через десяток минут, поскольку в боеукладке осколочно-фугасных снарядов уже не осталось. Однако тут же подъехали грузовики транспортной роты и пополнили запас снарядов.
В 11.47 утра огонь с немецких передовых позиций перенесли в глубину обороны, перемалывая второй и третий ряды траншей и укреплений. Казалось – там, у немцев, погибло все живое, земля была густо усеяна воронками. Но, как только пехота при поддержке танков пошла в атаку, немцы открыли ответный огонь. Правда, был он жиденьким: многие укрепления, ДОТы и ДзОТы перестали существовать вместе с солдатами и их вооружением.
Штурмовые батальоны с ходу преодолели первую траншею, и бой теперь кипел у второй.
По танкам начали стрелять уцелевшие пушки и врытые в землю самоходки.
Комбат взмахнул красным флажком.
– По машинам!
Экипажи заняли свои места.
– Вперед! – прозвучало уже в наушниках.
Самоходки, выстроившись в линию, поползли на немецкую позицию. Теперь каждый экипаж сам выискивал себе цель и подавлял ее огнем.
Павел сразу отметил для себя возросшую мощь орудия. Тяжелые снаряды оставляли от ДОТов и ДзОТов только обломки и кучи земли. Почти прямо по курсу сверкнула вспышка орудийного выстрела. «Похоже, «Веспе», – подумал Павел – была у немцев такая легкая самоходка. И тут же в наушниках раздался голос
– Прямо по курсу самоходка.
– Остановка! – скомандовал Павел. – Толя, огонь!
Грянул выстрел. Попадание было точное, и немецкая самоходка стразу вспыхнула. Куда ей против 100-миллиметрового бронебойного снаряда? Он не брал только лоб «Тигра» и «Фердинанда» даже с близкой дистанции. Другие бронированные машины врага противостоять ему не могли. Да и лобовая броня на «сотке» 75 миллиметров – как на танках, не всякая немецкая пушка возьмет, кроме 88-миллиметровой, что на «Тигре». Только «Тигров» или «Фердинандов» на этом участке фронта у немцев не наблюдалось.
Самоходка перевалилась через первую линию траншей, потом – вторую… Через триплексы смотровых приборов Павел видел, насколько тяжелым для пехоты был бой – трупы наших и немецких солдат лежали вперемежку.
Подъехали к подбитой ими самоходке.
– Стой! – скомандовал Павел: ему было интересно поглядеть, насколько сильны разрушения от снаряда.
«Веспе» горела, исходя вонючим, едким дымом. Правая сторона ее рубки была просто разворочена попавшим снарядом.
Павел захлопнул люк на командирской башенке.
– Трогай!
Слева и справа шли самоходки полка, и пока все машины были целы. На поле боя неподвижно замерли только два Т-34.
Слева, из-за небольшого леска, выползали танки T-IV. «Один, два, три… Десять!» – сосчитал Павел.
Танки развернулись цепью, фронтом к самоходкам.
Наши «сотки» сразу же встали – с ходу вести прицельный огонь невозможно, пустая трата снарядов.
Почти сразу загромыхали выстрелы. Стреляли немцы, стреляли наши.
Три T-IV вспыхнули сразу, затем – еще один.
Дистанция до цели – полтора километра, и немецкие пушки на T-IV на такой дальности пробить броню на самоходках не могли. Но попадания по рубкам были.
Броня на наших танках и самоходках была твердой, закаленной, и при попадании снаряда в корпус боевой машины – даже если не было сквозного пробития – давала осколки с внутренней стороны. У немецких же бронемашин броня была более вязкой из-за присадок и вторичных осколков не давала. К тому же у немцев броня изнутри оклеивалась слоем пробкового дерева. Снаружи на броню немецких танков – особенно современных вроде «Тигра» и «Пантеры» – наносился слой «циммерита», не дававший сработать противотанковым гранатам пехоты, поскольку он не намагничивался.
Не выдержали немцы – танки попятились и скрылись за лесом. Издалека, а для непосвященных – и вблизи – отличить новую «сотку» от СУ-85 было невозможно. А у СУ-85 и корпус броневой потоньше, и орудие послабее. Правда, была выпущена небольшая партия СУ-85М, имевшая корпус «сотки», но орудие 85-миллиметровое.
Самоходки дошли до леса, из-за которого выползали и затем скрылись немецкие танки, и нарвались на сильное сопротивление. Танки не ушли совсем, они рассредоточились, укрылись в складках местности и открыли огонь. Дистанция до них была всего метров 400–500 – на таком расстоянии преимущество более мощных пушек «соток» уже не играло решающей роли.