Танкисты(Повесть)
Шрифт:
День угасал, перрон был почти пуст. Два первых пути были свободны, а на третьем стоял эшелон из больших четырехосных вагонов и платформ. Мальцев заметил, что вагоны и платформы густо оплетены зелеными ветвями — молодыми березками, ольхой, лозняком. На каждом вагоне прибит большой фанерный щит, надписи белой краской: «Хлеб — фронту!» Он хотел подойти к составу поближе, но вагоны были оцеплены часовыми с автоматами. В вагоне приоткрылась дверь, и на станционные пути соскочила группа офицеров в фуражках.
«Чего это они хлебный
— Чтобы никто у этих составов не болтался, — сказал по телефону начальник ВОСО дороги, передавая приказание Мальцеву.
Эшелоны забили станцию. Паровозов не хватало. Старший лейтенант Мальцев вместе с начальником станции с утра сидели в диспетчерской и составляли графики — поскорей бы расшить узел. Часам к трем работу закончили, и Мальцев пошел в продпункт. Идти надо было через пути, ныряя под вагоны, перелезая через тормозные площадки. В нос шибал густой запах гари и гравия, пропитанного мазутом.
На последнем пути, как и вчера, стоял эшелон, оцепленный солдатами — в касках, автоматы на груди.
— Сюда нельзя, товарищ старший лейтенант.
Солдат, остановивший Мальцева, был беленький, веснушчатый, и сказал он это добродушно, по-фронтовому. Так не говорят бойцы специальных караульных команд, и потому Мальцеву не захотелось спорить с солдатом, доказывать, что он комендант и ему, дескать, можно. Он решил обойти состав, благо до паровоза осталось два-три вагона.
Вагоны были знакомые, он видел уже такие — оплетенные толстой лозой и с фанерными плакатами «Хлеб — фронту!»
Мальцев подходил к тендеру, когда услышал позади женский голос:
— Товарищ старший лейтенант!
Кто-то бежал за ним, он почувствовал дыхание совсем рядом. Мальцев обернулся: невысокая девушка, коротко стриженная, в новенькой гимнастерке и, как показалось старшему лейтенанту Мальцеву, удивительно знакомая.
— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант!
— Валя?
— Она самая, Валя Гаврилина. — Девушка покраснела, упрятала рыжую прядь, выбившуюся из-под пилотки, оправила гимнастерку, короткую, выше колен юбку и протянула руку уточкой. — Вы меня помните?
— Помню, Валюша, помню.
Мальцев обрадовался девушке, которая полтора года назад сделала ему первую перевязку, после того как его вынесли из танка, а потом ехала с ним в санитарной машине, а потом сдала в госпиталь. Но еще больше он обрадовался тому, что встретил Валю Гаврилину. Она была как связная, прибывшая из того счастливого времени, когда он делал то, что, по его твердому убеждению, и полагается делать
Он крепко пожал ее руку, быстро заговорил:
— Ну как ты, Валюша? Где наши? Есть, кто меня помнит?
— Вас все помнят, — сказала Валя и как-то сразу увяла. После паузы спросила: — А вы где?
— Я здесь, на станции. Как из госпиталя пришел, так вот и здесь. Комендантствую. А генерал Шубников где?
Валя снова, как показалось Мальцеву, смутилась и растерянно сказала:
— Сейчас эшелон пойдет. Там меня девочки совсем заждались. Я вам напишу, обязательно напишу.
— Шубников где?
Ой как нехорошо было Вале, ой как трудно было ей выкручиваться, говорить неправду этому старшему лейтенанту — невысокого роста, с рябинками на лице, такому симпатичному. Но только сегодня всех девушек собрал в вагоне замполит санбата майор Захаров, собрал на беседу. Он сразу сказал, что беседа сегодня будет не такая, как обычно, а особая, и говорит он с ними, девушками-санитарками, как с бойцами, которые знают, что такое военная тайна и что бывает с теми, кто забывает это. Затем он довольно пространно рассуждал о бдительности, напомнил, что болтун — находка для шпиона, и девушки заскучали, а толстая Маша Суслова даже задремала.
— Так вот, — вдруг громко и резко сказал Захаров, после плавной речи сразу взяв строгий начальнический тон (толстая Маша вздрогнула и открыла глаза). — Отныне вы служите не в мехкорпусе генерала Шубникова, а в стрелковом корпусе генерала Шувалова. И раньше вы тоже служили в пехоте, понятно?
Кто-то неуверенно сказал «понятно», остальные промолчали.
Майор Захаров сердито посмотрел и спросил:
— А почему танки у нас в эшелонах замаскированы, вам понятно? Почему эмблемы с погон сняты?
— Понятно, — хором ответили девушки, уяснив наконец, куда гнет в своей внеочередной беседе майор Захаров.
И вот сейчас Валя должна была сказать Коле Мальцеву, боевому танкисту, комроты-три, неправду, приплести какого-то неведомого генерала Шувалова, хотя комкора Шубникова она видела сегодня утром — на полустанке он заходил к ним, в вагон санбата, за таблеткой от головной боли.
И она снова робко сказала:
— Я напишу вам, товарищ старший лейтенант. Как приедем на место, так и напишу.
— Слушай, Валя, что ты дурака-то валяешь, — Мальцев начал сердиться, — я же тебя русским языком спрашиваю: где наши, Шубников где?
Валя грустно посмотрела на старшего лейтенанта и вдруг выпалила:
— А я теперь в другой части. В пехоте я. В корпусе генерала Шувалова.
Мальцев почувствовал, как тиски снова сжали его затылок.
Валя повернулась и, не прощаясь, побежала к своему вагону. Заскрежетали, заскрипели буфера, сцепы, поезд тронулся. Когда площадка, куда поднялась Валя, поравнялась с Мальцевым, он увидел, что девушка что-то писала карандашом на спичечном коробке. А потом взмахнула рукой: