Танкисты Великой Отечественной (сборник)
Шрифт:
Через день в полк утром прибыли командиры частей и соединений 47-й армии во главе с командармом генералом Гусевым. Прибыли они на однодневные сборы по изучению наших самоходок, с которыми им предстояло взаимодействовать в предстоящих боях. Командование полка направило генералитет в мой взвод. Сначала Павел Ревуцкий провел для них двухчасовое занятие: на примере своей самоходки рассказывал и показывал генералам и полковникам тактико-технические параметры и устройство машины. Потом мой экипаж демонстрировал вождение — как самоходка берет сложные препятствия, стрельбу с коротких остановок. Старшина Михайлов,
В конце занятий большие командиры выразили полное удовлетворение проведенными сборами, убедившись в немалых боевых возможностях и высоких технических данных самоходок. Командарм объявил благодарность обоим экипажам нашего 1-го взвода — за мастерство, а замам комполка Пригожину и Базилевичу — за организацию занятий.
Пообедав, начальство отбыло. Но перед его отъездом мы с Ревуцким оказались невольными свидетелями нелицеприятного разговора командующего бронетанковыми войсками 47-й армии генерала Кретова с зампотехом полка майором Базилевичем.
— Товарищ Базилевич, вы почему не выполнили июньский план по металлолому?!
— Товарищ генерал! Да где ж я, в п… возьму сто тонн лома, если мы не подбили ни одного танка?!
— Товарищ Базилевич, вы не материтесь, а выполняйте план! — сердито обрезал генерал.
— Чего не материтесь, товарищ генерал! Откуда мне этот чертов план взять?!.. Самоходки, что ли, свои сжигать? — стоял на своем зампотех.
— Не зарывайтесь, майор! Все сдают, а вам что, закон не писан?!
Так и разошлись оба злые. Смелый оказался мужик наш зампотех!
Наступил вечер 5 июля. Комполка Либман собрал на своем КП офицеров. В просторном, добротно оборудованном блиндаже было тесновато и душно, но стало совсем не по себе, когда майор в присутствии всех офицеров взялся читать нравоучение своему заместителю Базилевичу.
— Ты почему матерился, разговаривая с генералом Кретовым?!
— А что мне оставалось делать, если армия спустила полку непосильный план по металлолому?! Мы ведь еще ни одного танка не подбили! Не сдавать же свои самоходки!.. — опять выматерился зампотех.
— Тебя же за это снимут!
— Пусть снимают за ругательство, чем судить будут за невыполнение приказа! — с присущим ему достоинством ответил Базилевич и уселся на табурет.
На том и закончился неприятный диалог, и в блиндаже воцарилась тишина, офицеры молча укладывали на планшеты топографические карты.
К нашему большому удивлению, свой первый боевой приказ комполка поручил отдать начальнику штаба. Майор Шулико встал, выпрямился, на голову превысив командира полка, и грозным взглядом обвел присутствующих, отчего даже шелестение картами прекратилось. По памяти, глядя на карту, четким командирским голосом начштаба отдал приказ:
— Завтра, на рассвете, во взаимодействии с 68-й отдельной Калининской танковой бригадой и частями 165-й стрелковой дивизии переходим в наступление в направлении Дубова — Мощона — Кругель — Парадубы. Задача: к исходу дня овладеть рубежом Кругель — роща двумя километрами восточнее Кругеля. В дальнейшем наступать в направлении Парадубы — Забужье.
В ночной темноте, в
Артподготовка длилась тридцать минут. Затем авиация нанесла бомбоштурмовые удары по вражеским позициям. И началось наступление. В атаку одновременно двинулись тяжелая техника и пехота. Завязались упорные бои за первую позицию, видимо, главную в обороне противника. Танки, самоходки, пехотинцы медленно, за огневым артиллерийским валом продвигались вперед. К полудню вражеская оборона была прорвана, и мы подошли к населенным пунктам Дубова и Мощона. Здесь противник оказал очень упорное сопротивление. Сгорели два наших танка и немало полегло пехоты. Но к исходу дня мы овладели этими населенными пунктами, которые, по существу, входили в систему обороны Ковеля. Весь экипаж в бою проявил себя очень хорошо, действовал слаженно, а заряжающий Мозалевский, по моей подсказке, даже разжился трофейным пулеметом МГ-42, когда выбили немцев из первой позиции.
Преследуя отходящего противника ночными боевыми действиями, к рассвету 7 июля мы вышли на рубеж Кругель — лес двумя километрами восточнее Кругеля. Дальнейшее наступление было остановлено мощным огнем артиллерии, танков и штурмовых орудий с опорного пункта врага на высоте 197.2.
Быстро поставили танки и самоходки в ямы и за складки местности, как следует замаскировали. Немцы обстреливали наш лес, но неприцельно, наугад. Было так душно и жарко, что даже ночной лес не спасал от июльского зноя, у нас и танкистов были мокрые комбинезоны, а сами мы — чумазые, как кочегары.
Едва первые лучи солнца скользнули по темно-зеленой кайме леса, офицеры полка уже собрались в кустарнике перед исходным рубежом. Отсюда майор Шулико уточнил командирам подразделений элементы и огневые точки вражеской обороны, поставил боевые задачи и дал указания по взаимодействию с танками и пехотой по рубежам. Затем начальник полковой разведки капитан Марченко показал нам, где стоят «элефанты» и «тигры», и пояснил:
— Самая сильная оборона создана противником на высоте 197.2. На вершине высоты находится большое кладбище с каменными надгробиями, мраморными плитами и гранитными часовнями. Все это служит противнику надежным укрытием не только для пехоты, но и для танков и штурмовых орудий.
В нескольких десятках метров от нас возвращались, также с рекогносцировки, офицеры танковой бригады во главе с комбригом подполковником Тимченко. Подумалось, грозная сила сосредоточилась в этом лесу: танковая бригада, два самоходных артполка, три полка пехоты и несколько дивизионов артиллерии! И это понятно: перед фронтом наступления была прочная долговременная оборона противника, первая позиция которой проходила по трем господствующим высотам: 185.7–181.1–197.2.
На двухкилометровом хлебном поле, отделявшем нас от неприятеля, колыхалась под ветром высокая переспевшая рожь. В наступившей предгрозовой тишине казались громкими даже переговоры между собой экипажей, уже занявших места в боевых машинах. Тихо было и в лагере противника, не считая изредка стрекотавших сквозь марево хлебного поля пулеметных очередей.