Танталэна
Шрифт:
— Лэди и джентльмены! — начал он свою буйную английскую речь (английский язык был здесь языком официальным, так как его понимали все).
Я должен извиниться перед вами за беспорядок в моем туалете. Особенно перед вами, мисс Мотя, — тут он учтиво поклонился стриженой девушке в синих шароварах. — Я только вчера вернулся из длительного путешествия и был так завален делами, что не имел времени привести себя в порядок. Не могу скрыть от вас, лэди и джентльмэны, что моя поездка была не вполне успешна. Прежде, чем приступить к докладу, я постараюсь возобновить в вашей памяти подробности этого прискорбного дела. Как вам известно, осенью 1918 года британское правительство, подготовляясь к Великой Мировой Войне, решило перевезти чрезвычайно ценный груз из Капштадта в Лондон. Этот груз состоял из нескольких тонн крупных алмазов. Обладание ими сделало бы нашу казну одной из богатейших в мире и приблизило бы нас к осуществлению наших
Тут он замолк, нагнулся и стал преуморительно брызгать слюной через зубы, так что капельки слюны мелким бисером рассыпались по фраку. Затем он снова принялся гладить и продолжал свою речь.
— Мы решили действовать. Наш лучший линейный корабль „Кровь и Жемчуг“ под управлением славного капитана Томаса Коллинса был отправлен к восточным берегам Африки. Там 11 октября 1913 года он встретил британский транспортник, шедший на северо-восток в сопровождении дрэдноута. Утром 13-го октября произошел бой, о котором мы ничего толком не знаем. Известно только, что все три корабля погибли. Британское правительство тщетно искало погибшие алмазы.
Шмербиус отложил утюг в сторону и надел выглаженный фрак.
— С корабля Томаса Коллинса, — продолжал он, — спасся только один человек — матрос-португалец. Ему удалось добраться до Занзибара, откуда он поспешил к нам сюда, на остров Танталэну. Томас Коллинс, умирая от раны в живот, просил его доставить Ли-Дзень-Сяню, атаману и повелителю, документ, в котором указывалось точное местоположение затонувших алмазов. Но когда португалец прибыл сюда, его сразу встретили два предателя — дон Гонзалес Ромеро и Геннадий Павелецкий. Они отвели португальца в китайскую таверну, что на набережной реки Юань, напоили его и отняли драгоценный документ. Португалец, несмотря на то, что был пьян, пробовал сопротивляться. Но предатели нанесли ему несколько ран кинжалом и скрылись. Завладев небольшой шхуной, они обманом заставили стражу открыть Двигающийся Утес и бежали с острова, захватив с собой своих детей и еще одного предателя — негра Джамбо. Удирая, они имели наглость отправить мне письмо, в котором писали, что считают наш почтенный промысел — преступным и неблагородным занятием.
Тут он лизнул свой указательный палец, дотронулся им до утюга и подскочил от боли.
— Сейчас же была организована погоня, во главе которой встал я сам, хотя для этого мне пришлось отказаться от своих музыкальных занятий. Не стану описывать, как в течение стольких лет я гонялся за ними по всему свету. Наконец, я поймал их на их собственном корабле. Они ехали за алмазами. Но тут меня постигла неудача. Документ был разорван пополам, и мне удалось достать только вторую его половину. Вот она.
Он засунул руку в жилетный карман, вынул целую кипу во много раз сложенных бумаженок и принялся торопливо разворачивать их. Все они были испещрены нотными знаками. После долгих поисков он нашел то, что искал — конец того документа, начало которого лежало у меня в кармане.
— Вот, джентльмены, вторая часть этого драгоценного манускрипта. Здесь обозначена широта, на которой затонул груз, а долгота находится в первой, отсутствующей части документа. Где находится эта часть — неизвестно. Пойманные предатели клянутся, что они держали ее в портфеле у себя в каюте. Этот портфель был тщательно осмотрен. Документа в нем нет. У меня есть подозрение, что он был похищен у них кем-нибудь из их экипажа. Все матросы их дрянного суденышка, как перешедшие на нашу сторону, так и не перешедшие, были тщательно обысканы. Но этот обыск ни к чему не привел. Сейчас оба предателя работают в доках вместе с неграми. А вы знаете, сколь приятна эта работа, — тут он криво усмехнулся и зловеще взмахнул утюгом. — Я обещал им прощение и свободу, если они укажут мне, где находится пропавшая часть документа. Но они клянутся, что им ничего неизвестно. Я угрожал повесить их на площади Оперы, но и этим ничего не добился.
Он остановился, перевел дух и оглушительно чихнул. Затем заметался еще неистовее.
— Но, джентльмэны, это все деталь, чепуха, мелкая неудача. Она не помешает нам выполнить наши грандиозные планы. За время мировой войны мы необычайно разбогатели. Половина тех торговых судов, в истреблении которых англичане обвиняли немцев, а немцы — англичан, были похищены нами. Это мы орудовали в Африке во время колониальной войны. А сколько мы разграбили островов Великого океана! Газеты полны сообщениями о гибели кораблей, а эти корабли преспокойно стоят в нашей гавани. Нет, джентльмэны,
Я никогда еще не видел столь воодушевленного человека. Он так громко визжал свои фразы, что у меня звенело в ушах. Его руки, ноги, фалды и галстук стремительно метались из стороны в сторону и делали его похожим на ветряную мельницу, которую вертит ураган.
— Джентльмэны, близок миг торжества. Наши самолеты облетят весь мир. Один полетит в Лондон, другой в Париж, третий в Нью-Йорк, и так далее, джентльмэны, и так далее!..
Тут он вскочил на один из своих стульев, со стула на гладильную доску, с доски — на другой стул, и, наконец, спрыгнул на пол.
— В каждый большой город мира — в Лондон, в Париж, в Нью-Иорк, в Москву, в Берлин, в Буэнос-Айрес, в Токио, в Пекин, в Сидней, в Калькутту, — будет послано по одному из наших самолетов. И вдруг… — (тут он снова вскочил на стул,) — по знаку, данному радио-телеграфом с нашего острова… — (тут он схватил утюг и вскочил на доску) — все они швырнут вниз… — (он поднял утюг над головой; члены совета заслонили лица руками) — по небольшому баллону. Эти баллоны будут наполнены ядовитым газом, изготовляемым на нашем химическом заводе профессором фон-Рупом, которого я прошлым летом похитил из Гейдельбергского университета. Одного такого баллона достаточно, чтобы в десять минут умертвить все живое на пространстве, равном десяти тысячам квадратных километров. Умрут не только все люди, но и лошади, и коровы, и собаки. Даже блохи и тараканы — погибнут. Ничто живое не устоит против действия этих разрушительных газов. Города будут превращены в грандиозные склады трупов. И тогда весь мир подчинится нам, джентльмэнам удачис острова Танталэны. Красть пароходы не штука, это детская забава, мы украдем земной шар. Весь мир будет у наших ног! Все богатства потекут к нам в руки! Все народы станут повиноваться нам! Вот, что нас ждет впереди, вот, чего мы должны добиваться!
Он замолчал. Его губы скривились в восторженную — даже в умиленную — улыбку. Затем он продолжал назидательно:
— Но добиться этого не так-то легко. Необходимо напряжение всех сил, учет всех возможностей. А этого мы достигнем только при строгой ненарушимой дисциплине. Как проводят время джентльмэны удачис острова Танталэны? Пьют, греют спины на солнце да поколачивают рабочую рабов. К сожалению, теперь, в самую горячую пору, нам предстоят перевыборы атамана. Это устаревшая формальность, мало того — это вредная формальность. Мне передавали, что по городу ходят бездельники и агитируют за то, что Ли-Дзень-Сяня надо сместить. Им, видите ли, не нужно завоевание мира, им встарину было лучше. Правительство Ли-Дзень-Сяня, мол, слишком строго, и свободные пираты не должны подчиняться ему. Нет, только мы, правительство Ли-Дзень-Сяня, знаем, что нужно джентльменам удачи. Только мы обеспечим им богатство и свободу. Без нас — их, свободолюбивых, голыми руками перехватают английские и французские жандармы. Джентльмэны! Всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами поддерживайте кандидатуру Ли-Дзень-Сяня на атаманских выборах. Он должен быть переизбран!
Тут Шмербиус замолчал и с трудом перевел дух. Члены Верховного Совета молчали.
— Нет ли у вас каких-нибудь вопросов?
Ни звука.
— Значит, вы согласны со мной?
Опять молчание.
— О, вы всегда бывали согласны со мной! Я благодарю вас за доверие, джентльмэны. Надеюсь, мы будем с вами так же дружно работать и после того, как Ли-Дзень-Сянь будет переизбран на следующее десятилетие.
Члены Верховного Совета дружно безмолвствовали.
— Еще на одну минуту я задержу вас, джентльмены. Мистер Эрлстон, встаньте!