Танталэна
Шрифт:
Тррах! Парадная дверь была выбита. По лестнице раздался топот бесчисленных ног.
— Идем, — сказал мне Шмербиус, и я побежал за ним. Мы прошли до самого конца коридора. Он открыл дверь. Вот мы в маленьком чулане с квадратным отверстием в полу. Он запер за собой дверь на ключ.
Мы подошли к отверстию и стали спускаться вниз по винтовой лестнице. Через секунду до нас донеслись удары в запертую дверь.
Мы спустились в темный, сырой сводчатый коридор. Здесь пахло плесенью, и было тяжело дышать. Шмербиус вынул из кармана огарок
Шмербиус засмеялся.
— Череп, — сказал он. — Здесь этого добра сколько угодно.
И действительно дальше черепа и кости стали попадаться нам на каждом шагу. Шмербиус отбрасывал их на ходу носком сапога, они, как гнилые деревяшки, ударялись о каменные стены и рассыпались.
— Чьи это кости? — спросил я.
— Не знаю, — ответил он. — Должно быть, тех самых людей, которые построили Двигающийся Утес и покрыли орнаментом черные стены Совета.
Свеча несколько раз потухала, и Шмербиусу приходилось снова зажигать ее. Каждая остановка приводила его в бешенство. Он страшно спешил.
Наконец, мы дошли до другой винтовой лестницы. Он быстро помчался вверх. Я едва поспевал за ним. Все выше с каждым поворотом. Свеча потухла. Трудно итти в темноте по узким скользким ступенькам. Наконец он ударился обо что-то головой, остановился, понатужился и поднял над собой люк.
Мы оказались в партере Оперы.
Глава шестнадцатая. В Опере
В партере была суета: мрачные молчаливые люди неуклюже строили баррикады; кресла горою громоздились у главного входа. Со сцены, один за другим, то и дело прыгали матросы, возбужденно потрясая ружьями, и направлялись к парадным дверям, выходящим на площадь. Вот двое из них протащили пулемет. За этим пулеметом — второй, третий, четвертый. Всем распоряжалась мисс Мотя. Маленькая, кругленькая, красненькая, она шариком перекатывалась с места наместо, и всюду раздавался ее голос. Хмурые, бородатые моряки повиновались каждому ее слову.
— Пойдемте, Аполлон, — сказала она Шмербиусу по-русски. — Мы живо разгоним изменников.
— Да, разгоним, а что же потом?
— А потом нам придется плохо. Эрлстон будет обстреливать Оперу из Вращающегося Форта.
И она побежала к окну. Площадь была залита народом. Люди сидели на фонарях, на деревьях, на крышах, даже на перекладине виселицы. Здание Верховного Совета тоже кишело людьми. Через его выбитые окна на площадь летели стулья, столы, пишущие машинки, бумаги.
Вдруг бешено затикали гигантские часы: пулеметы.
Толпа отхлынула. Давя друг друга, люди бурными кипучими потоками полились в переулки и улицы.
Шмербиус вышел под коллонаду, к пулеметам. Я поспешил за ним.
— Перестаньте стрелять, — сказал Шмербиус мисс Моте. — Они теперь и без того разбегутся. Если вы всех перестреляете, кем же я буду управлять после победы?
И он мрачно улыбнулся.
— Не говорите о победе раньше времени, — сказала девушка. — Самое страшное еще впереди.
И как бы в подтверждение ее слов, Вращающийся Форт открыл огонь.
— Плохой у тебя придел, Эрлстон, — сказал Шмербиус. — Ручаюсь, что ты угодил в озеро.
Площадь опустела. Трупы покрывали ее. Среди них копошились раненые. Недалеко от меня на ступеньках сидел какой-то бледный старик, и изо рта у него шла черная кровь. Я хотел кинуться к нему на помощь, но в эту минуту снова раздался оглушительный грохот. Со звоном посыпались стекла. Когда рассеялся дым, мы увидели, что там, где была виселица, зияет большая яма. Эрлстон промахнулся опять.
— Опять перелет! — сказал Шмербиус таким разочарованным тоном, словно порицал неприятеля за его неумение.
Далеко впереди загремели пушечные выстрелы.
— Это суда, стоящие на озере, вступили в бой друг с другом, — сказала мисс Мотя.
К Шмербиусу подошел бородатый араб и сказал, что в фойе звонит телефон. Шмербиус ушел. Минут через пять он вернулся.
— Я говорил с Ли-Дзень-Сянем. Он бежал в Форт Подковы. Какой позор! Мы здесь ради него рискуем шкурой, а он сидит себе там за семьюдесятью пушками и поглядывает на сражение в бинокль. Я посоветовал ему начать обстрел Вращающегося Форта.
И, действительно, сейчас же позади нас, в горах, началась канонада.
— Посмотрите налево, — вдруг сказал Шмербиус: Зарево!
— Да, зарево, — тихо произнесла мисс Мотя. — Это горят доки.
— Доки! — завопил Шмербиус. — Мои доки! Шесть лет работы! Лучшие доки в мире! И все пошло прахам из-за этих идиотов.
— Это подожгли не они, — продолжала мисс Мотя. — Зачем им поджигать доки? Я думаю…
— Что вы думаете?
— Я думаю, что доки подожгли рабы. Они оставлены там одни без присмотра.
В эту секунду раздался такой оглушительный грохот, что у меня потемнело в глазах. Здание Оперы заколыхалось. Обрушилась одна из колонн, придавив своею тяжестью трех наших солдат. Я не удержался на ногах и сел на пол. Шмербиус съехал по лестнице вниз. Было смешно смотреть, как он подпрыгивает на каждой ступеньке. Эрлстон, наконец, добился своего. Он попал в заднюю стену Оперы.
Шмербиус, согнув свою и без того сгорбленную спину, сконфуженно поднялся по лестнице.