Тараф
Шрифт:
Диктор рассказывал, что по всей стране завершается переоформление организаций Народного фронта Молдовы в организации Христианско-Демократического Народного Фронта. Вице-председатель ХДНФ Юрий Рошка объяснял, почему Народный фронт взял новое название и почему в качестве политической идеологии принял христианскую демократию.
Иза сердито заметила:
– Раньше они орали «Русских – за Днестр, евреев – в Днестр», сейчас будут орать «Русских по-христиански – за Днестр, евреев демократически – в Днестр».
По радио пошла реклама. Радиоканал был молдовоязычный, но вся реклама – всё равно на русском. Торговцы хотели,
– Валер, надоело, найди какую-нибудь музыку.
– Найди сама: мне руку придется убирать с руля, а дорога теперь демократическая. А то разделим судьбу Цоя – кстати, он на такой же машине ехал.
Иза выключила радио. Спросила, как при разводе Деметеры будут решать квартирный вопрос.
– Квартиру отдам ей.
– Ой, разумеется. Ведь ты такой благородный и заниматься всякими разменами квартиры тебе не к лицу.
– Не в том дело. У Алисы же должна быть своя отдельная комната. В нашей трехкомнатной у нее она есть.
Иза больше ничего не говорила, Валерий крутил руль, объезжая колдобины одной из главных трасс Молдовы. Дороги после обретения независимости ремонтировать, кажется, перестали.
Иза внезапно произнесла:
– Хороший ты мужик, Валера.
Деметер мельком глянул на пассажирку.
– Но не орёл! [26]
Иза засмеялась.
– Моей маме это старое кино очень нравится. И мне. Хотя фильм грустный. Она его любит, но у них не сбывается… Но ее большая любовь остаётся на всю жизнь.
26
«Хороший ты мужик, Андрей Егорыч. Но не орёл!» Крылатая фраза из советской мелодрамы 1960 года «Простая история» о любви женщины – председателя колхоза (артистка Нонна Мордюкова) к секретарю райкома КПСС (артист Михаил Ульянов).
– В кино только так и бывает.
– Не только в кино.
– Кто сейчас в эту большую любовь верит, в рыночном-то обществе?
– Сто процентов женщин, проживающих на планете Земля. Хотя не все в этом признаются и не все ее имеют.
– Ясно. Подумаю об этом в связи с некоторыми эпизодами моей биографии.
Иза молчала километров пятнадцать. Потом, как будто паузы не было, спросила:
– Ты после возвращения Алисы где собираешься обитать, «не орёл»?
– Пока в конторе.
– Сейчас говорят: «в офисе». Но там же нет ванной. И горячей воды.
– В баню ходить буду.
Валерий запел:
Баня, баня, баня, баня, баня —Дубовый и березовый настой.Баня, баня, баня, баня, баня —Кусочек нашей жизни холостой [27] .Кончилась Бельцкая степь, начались кодры [28] . Пошли красивые виды, потом густые леса кончились, но придорожные пейзажи были все равно интереснее, чем распаханная степь. На дороге стали попадаться повозки, запряженные лошадьми: сельские жители ехали на рынки.
27
«Баня…» –
28
Кодры (от молдавск. codru – вековой, дремучий лес) – леса, произрастающие на Центральномолдавской возвышенности, в которых преобладают дубы, буки, грабы. Очень живописны, данную местность один из путешественников XIX века назвал «Бессарабской Швейцарией».
В Каушаны из северной части страны удобнее всего добираться объезжая Кишинев, через Бендеры. Но сейчас, конечно, нельзя, ехали через Кишинев.
– Валер, а какие у тебя планы на личную жизнь после развода?
– Не придумал еще. Постараюсь сделать то, до чего раньше руки не доходили. Новый инструмент освою, не народный. Поперечную флейту или кларнет. Пожалуй, кларнет, к нему флуеристу адаптироваться, говорят, легче. Настоящие физические тренировки возобновлю. Всегда хотел пробежать марафон, а бегал только на двадцать километров.
Иза фыркнула.
– Вообще-то, когда говорят «личная жизнь», то обычно имеют в виду что-то связанное с противоположным полом.
– Григорий с кем-нибудь познакомит.
– Да уж не сомневаюсь!
Валерий надеялся, что останавливать их будут только южнее столицы: гаишники в обычных обстоятельствах склонны придираться в первую очередь к водителям из отдаленных регионов. Водитель, едущий издалека, скорее всего, отдаст деньги не препираясь.
Путешественники проехали мимо нескольких стационарных постов дорожной инспекции, их не останавливали.
– Кажется, в Кишинев въедем без финансовых потерь, – сказал частный детектив, но сглазил. У поста перед въездом в столицу дорожный полицейский взмахнул им жезлом.
– Восемь утра. А ты надеялся, что утром они еще «не разгулялись». Мне подходить с тобой к нему?
– Не надо. Выйди, но просто стой у двери, чтобы он увидел, что я не один.
Валерий читал, что в Америке водитель, когда его тормозит дорожный полицейский, должен сидеть в автомобиле, опустив стекло. Если водитель начнет выходить из машины, у него могут быть неприятности.
В Молдове, как, наверное, во всем бывшем СССР, всё наоборот: выход из машины с документами к патрульному дорожной службы – необходимое проявление уважения к последнему.
Лейтенант дорожной службы говорил по-русски.
– Валерий Ионович, а у вас с автомобильной аптечкой всё в порядке?
– Да, конечно, товарищ лейтенант, готов предъявить.
Давно уж надо говорить: «Господин лейтенант». Но Деметер к этому слову как-то не привык: веяло от него чем-то из советских кинофильмов, в которых со словом «господин» обращались друг к другу белогвардейцы.
– Тогда придумайте сами, что не в порядке, на сумму всего-то в один доллар.
– А курс сегодня какой?
– Как на дрожжах растет, подлец, по радио сказали, что уже двести семь. Но зачем нам мелочиться? Округлим до двухсот.
Когда отъехали, Иза спросила, сколько дал.
– Значит, ты ему просто так подарил примерно полкилограмма полукопчёной колбасы или сыра. Или литр подсолнечного масла.
– Да, да, или три бутылки хорошего пива. А вот на водку не хватит: еще столько же надо добавить. А на хорошее вино – ещё столько же.