Тараф
Шрифт:
– Когда я тебя спросила о том, кто лежит в коме, ты мне рассказал?
– Ты ничего не забываешь.
– Да, а еще я всё заранее планирую. Хочешь расскажу тебе еврейский анекдот о планировании?
– Сейчас уж анекдоты рассказывать не модно, как в СССР, их все в газетах печатают.
– А мы с тобой советские люди. Слушай:
Идет Сара с двумя детьми, встречает Цилю. «Ой, Сарочка, сколько лет твоим мальчикам?» – «Юристу шесть, а гинекологу четыре».
6
Petro kornojn tenas, Paulo lakton prenas [35]
29
Перед Штефан Водэ – городком с населением тысяч десять – тоже был стационарный пункт дорожной полиции, машину снова остановили и проверили документы. Денег на этот раз гаишник не вымогал. Зато записал номер машины.
Валерий и Иза заранее решили, что разговаривать с родителями Лозы пойдут вдвоем. Остановились на окраинной улочке: Иза настояла, что надо переодеться, снять надетые для гаишников цветастые одёжки.
35
Petro kornojn tenas, Paulo lakton prenas (эсперанто) – Петр за рога держит, Павел доит. (Эсперантистская поговорка из Proverbaro 1910 года).
Села надевать блузку и брюки на заднее сиденье. Валерий, облачаясь в строгую рубашку для клиентов, глянул на свою секретаршу в зеркало заднего вида. Белое тело. Хорошо наполненный лифчик. Сдобное женственное брюшко. Валерий вспомнил выражение из «Тысячи и одной ночи», которую он, подростком, частично читал ради эротических моментов, бывших дефицитом в советской литературе: «её пупок, вмещающий унцию орехового масла».
Иза спросила, как Валерий собирается выстраивать разговор с семейством Лоза.
– Они ведь оба – педагоги с многолетним стажем, причем он бывший директор. А она до сих пор завучем работает и к тому же иностранный преподаёт. Ей не поманипулируешь.
– Что, если человек иностранные языки знает, так манипулировать им сложнее?
– Конечно. Говорят: сколько языков знаешь, столько раз живешь. Вот, например, меня сравни с безъязычными.
Деметер воздержался от комментария.
– По первому впечатлению от них решу. Но вообще, думаю, съездим без пользы, только чтобы клиентке отчитаться. Надо, кстати, дом их сфотографировать как доказательство, что были.
– Всё-таки думаешь, что никакой женщины нет?
– Я тебе уже объяснял: не так мужчины с женщинами разрывают отношения.
– Ой да, ты-то ведь хорошо знаешь, как!
Валерий проигнорировал шпильку.
– У меня интуиция, чувствую, что там что-то другое, более серьёзное.
– Что именно?
– Прежде всего, возможны самые банальные вещи. Например, уличное хулиганское нападение или ограбление. Или со здоровьем что-то: приступ, внезапная болезнь. Он – бизнесмен, жизнь его полна стрессов. Вон сейчас сколько молодых умирает. Сегодня вечером Гриша по полицейским участкам и моргу доложит, может, уже и найдем эсперантиста.
– «Доложит». Милицейский язык!
– Мне поздно менять язык. Другой вариант: несмотря на то что два наших основных бандитских «дома» непричастны, есть местные мелкие преступные группировки. Могут быть какие-нибудь нездешние, залётные. Или новички, подростки. Не исключено, что завтра-послезавтра жене позвонят о выкупе. Знаю случаи, когда за выкупом обращались и через пару недель после похищения человека.
Валерий также
Родители директора фирмы «Лучафэрул» жили на улице Фрунзе [36] . У городка Суворово имя царского полководца отняли, но имя полководца советского улице нелогично оставили. Наверное, потому, что молдаванин.
Дом был большой (если по советским меркам судить) и находился в состоянии серьезного ремонта, что было видно и в окна. У дома стояли леса, во дворе лежал штабель красивой ярко-красной черепицы и керамические трубы. Видимо, состоятельный сын профинансировал капитальный ремонт родительского жилища.
36
Фрунзе Михаил Васильевич (1885–1925) – российский революционер, военачальник Красной армии, советский государственный деятель, военный теоретик. Имеются версии, что его гибель была организована Троцким или Сталиным в связи с борьбой за власть в советском руководстве.
Рабочих заметно не было: праздники.
Валерий и Иза остановились у калитки в новом фигурном металлическом заборе.
– Надо же, забор из нержавейки, уйму денег стоит.
– Валер, а почему мы остановились у калитки? Она же открыта, давай зайдем.
– Не надо. Нашу машину и нас заметили, сейчас подойдут.
Подошёл отец Богдана Лозы, точь-в-точь как сын на фото, с бородкой, только весь седой. Звали его Кимом, но к корейской национальности никакого отношения он не имел. Имя было из революционных 1920-х годов: Коммунистический Интернационал Молодежи.
– Здравствуйте! – Валерий вручил свою визитную карточку.
Ким Лоза, прочитав, спросил:
– А девушка кто?
Иза вытащила из малюсенькой сумочки свою карточку.
– Вы, что же, специально приехали с другого конца страны? Что-то с Богданом?
– Мы как раз это выясняем. Может быть, вы пригласите нас в дом? Разговор довольно долгий.
Мать Богдана Лозы была маленькой полной темноволосой женщиной. Младше мужа, но пенсионный рубеж тоже переступила.
Супруги Лоза и Валерий с Изой сидели друг напротив друга в загроможденной комнатке, куда в связи с ремонтом перенесли много мебели из других помещений. Здесь ремонт недавно завершился, а комната, похоже, была местом, где раньше жил сын. На книжных полках – вузовские учебники, пара каких-то причудливых механизмов, собранных из советского набора «Конструктор» – наверное, из детства Богдана. Отец и мать пропавшего сидели на высоких стульях, а агентству «Регион» был предложен более низкий диван, перед которым стоял журнальный столик, скорее всего, тоже из другого помещения, который мешал агентству «Регион» удобно поставить ноги.
По-умному вас мамаша Лозы посадила: они на вас смотрят сверху вниз, и вы стеснены.
Рядом с диваном находился еще один небольшой стол, на котором были навалены книги и журналы. Если журнал называется «Esperanto» или «La Ondo de Esperanto», то нетрудно догадаться, на каком он языке. В кипе журналов цепкий взгляд детектива заметил пару интересных вещей.
Деметер решил говорить с двумя педагогами прямо и откровенно.
– Меня наняла супруга вашего сына в связи с тем, что позавчера он пропал…