Тараканьи бега
Шрифт:
– Так ваши фамилии тоже останутся. Будет у романа три автора: Дамкин, Стрекозов и Торчков. Я даже свою фамилию после ваших поставлю! А кроме того, вы мне продадите право на издание. У меня есть одно издательство, которое с удовольствием возьмется его печатать, если я его им предложу.
– Нас это не интересует, - Дамкин поморщился.
– "Билл Штофф" - это святое!
– подтвердил Стрекозов.
– Ну зачем он вам? Вы же сами его никогда не опубликуете! Стоит какому-нибудь издателю взглянуть на ваши с позволения
– Разговор окончен, - сказал Стрекозов.
– Рассказов мы тебе можем продать хоть пять килограммов, а наш роман останется нашим романом!
– Жаль, - вздохнул Торчков.
– Была бы выгодная сделка и для вас, и для меня.
– Что поделаешь!
– А сколько рассказов вы мне можете продать?
– Сколько тебе надо?
– Для начала штук двадцать.
– Двадцать рассказов!
– воскликнул Стрекозов.
– Да это только сотая часть того, что у нас есть!
– Но вы выберите самые интересные!
– Ну, разумеется!
– Эх, мне бы еще соавтора найти!
– вздохнул Торчков.
– Я бы с ним тоже много чего понаписал! И как только вы познакомились друг с другом? Вы и в детстве были знакомы?
– Ага. Играли в одной песочнице!
– Дамкин вытащил из пачки папиросу, взглянул на плакат "Не курить!" и убрал ее назад.
– Да нет, я серьезно!
– Если хочешь серьезно, могу рассказать, - Дамкин вальяжно развалился на стуле.
– Однажды познакомился я с симпатичной девушкой. Маша ее звали, как помнится. Она замужем была за таким ревнивым грузином. Пьем мы с ней чай с бубликами, говорим о роли личности в произведениях графа Льва Толстого. Вдруг звонок в дверь, я прячусь в шкаф. Сижу в шкафу, сочиняю стихи, вдруг снова звонок в дверь, и ко мне в шкаф лезет кто-то еще. Это был Стрекозов, так мы и познакомились...
– А муж?
– Муж был не только грузином, но и боксером, - печально молвил Дамкин.
– А грузины и боксеры, сам знаешь, какие вспыльчивые люди... После знакомства с ним мы еще больше подружились со Стрекозовым...
– Не верю!
– заулыбался Торчков.
– А когда вы мне рассказы принесете?
– Напиши свой телефон, мы тебе позвоним. Встретимся в этой же кофейне. Сейчас у нас времени нет, мы роман новый оканчиваем,
– Поздравляю! Я тоже нашел такую крутую тему для романа! Ладно, я побежал!
– Э!
– воскликнул Дамкин.
– У нас тут Общество Охраны Ёжиков организовалось, хочешь вступить?
– А это официальное общество? Зарегистрированное?
– Ну, конечно!
– И удостоверения есть?
– Удостоверений пока нет, но скоро будут... А вот вступительные взносы уже есть. Полтинник с человека. Всего пятьдесят копеек, зато какая высокая и светлая цель - сохранить для потомства ёжиков!
– Сейчас у меня
Торчков ушел, Дамкин и Стрекозов стали разрабатывать стратегию.
– Двадцать рассказов!
– говорил Дамкин.
– По червонцу это выйдет где-то около двухсот рублей! Да на такие деньги мы месяца два сможем прожить, если по-скромному! Или в Гурзуф съездим! Вот только есть ли у нас двадцать ненужных рассказов, которые было бы не жалко отдать этому придурку?
– Вообще-то, можно продать Торчкову чужие рассказы, например Чехова. Сомневаюсь, что Торчков читал Чехова и сумеет отличить его от Дамкина и Стрекозова.
– Логично, - согласился Дамкин.
– Свои рассказы мы и сами когда-нибудь опубликуем. Возьмем лучше в библиотеке Чехова, Зощенко, Ильфа с Петровым, да продадим Торчкову! Надо только перепечатать их на машинке. Не листы же из книжек вырывать!
– Это для Светки работа!
– сказал Стрекозов.
– Заработаем денег, купим ей какой-нибудь хороший подарок!
– решил Дамкин.
Литераторы дисциплинированно отнесли пустые чашки на поднос для использованной посуды и отправились в районную библиотеку.
Глава следующая,
в которой Карамелькин разочаровался в женщинах
Спаси меня, о Боже правый,
От бабы злобной и лукавой!
"Тысяча и одна ночь"
Вечером литераторы сидели на кухне у Карамелькина и пили чай с пряниками, которые принес Шлезинский, получивший где-то какие-то деньги. Шлезинский играл на гитаре и пел недавно сочиненный на стихи Дамкина рок-н-ролл.
– Когда ты грустишь, я хочу бежать прочь
И резать в кровь пальцы и броситься в темную ночь.
Я забываю все слова, я забываю, кто я есть.
Во мне живет только страх, когда ты грустишь!
– Круто!
– поощрял музыканта Дамкин, который обожал, когда писали песни на его стихи.
Шлезинский тоже обрадованно сиял. Недавно он отпустил бороду и теперь был очень похож на еврея.
– Если тут пропустить небольшое соло, - говорил он, - а вот тут вставить сакс, это будет настоящий хит! Гораздо грамотнее, чем у "Машины времени"!
Карамелькин, до этого углубленно читающий книжку по программированию с жирной надписью "Фортран на ЕС", поднял голову и важно произнес:
– Музыка действительно хорошая! Гораздо лучше, чем стихи!
– Приятно услышать умную мысль!
– язвительно сказал Дамкин.
– Но вдвойне приятно услышать её от Карамелькина!
Карамелькин насупился.
– Кстати, надо о деле поговорить. Арнольд, как ты относишься к охране природы?
– Нормально.
– А ёжиков любишь?
– Люблю, а что?
– А ты знаешь, что ёжиков в стране становится все меньше и меньше, и скоро останется только один ёжик, да и тот - в Красной книге?