Тарантелла
Шрифт:
– Вам, конечно, грозят опасности... с вашим характером, - пробормотал он.
– Но, что вы всем этим хотите сказать?
– А то, что всё это похоже на вымогательство. Мне придётся пожаловаться вашему хозяину. Впрочем...
Переход она постаралась сделать внезапным, как если б резко толкнула склонившиеся в одну сторону весы - в другую, чтобы всё-таки привести их в устойчивое положение, и потому снова без улыбки.
– ... впрочем, надеюсь, вы не будете возражать, если я расплачусь кредитной картой.
– Буду.
– Этот-то выпад он отбил, ни на секунду не задумавшись.
– Сама знаете, как это
– Нато, что у меня недостаточно наличных. Поэтому с оплатой, если вы отказываетесь принять карту, вам придётся подождать до завтра, когда откроется банк, или почта.
– Я подожду.
Что, что? Уже предложение перемирия, отступление? Быстро... Ну да, у них всегда так, они только на вид крепкие, эти бычки. А ткнёшь пальцем, - она невольно завела руку за спину и вдавила средний палец в ещё нывшую твёрдую мышцу у крестца, - и тут же вместо упругого мяса обнаруживается вялое, обвислое сальцо.
– Вы надолго к нам, или завтра - дальше?
– Зависит...
– Она сразу же придала своей реплике язвительность, отмерив её ровно столько, сколько содержалось в его вопросе намерения отказаться от официального тона переговоров, и вовсе не желая потакать этому намерению.
– А вообще-то, я вас хорошо понимаю. Я не в первый раз путешествую, и не впервые одна. Вы не оригинальны. Мне знакомы такие капризы, я всё это видывала и слыхала. В точности такое, и не раз.
Она надеялась, что лекарственная доза яда в её невинной реплике вполне соразмерна злокачественной запущенности болезни, и с помощью этой дозы удастся хотя бы частичное излечение больного. Или удастся добиться, чтоб он сдох.
– Возможно, во сне, - предположил он.
– Я тоже что-то такое уже видел... Как и, наверное, многие другие. Интересно, что нас заставляет так носиться... путешествовать в одиночку. Что за муха нас укусила? С этими нашими настроениями дома надо сидеть. А коли уж мы пошли в гости, то яд надо бы дома оставить. Чтобы не отравиться самим, пытаясь отравить хозяев.
Надо же! С первых шагов напороться на деревенского умника, к тому же толкователя снов, и какого желчного! Вот так сразу кусаться... да он сам и есть эта кусачая муха. Боже, а это его комичное "мы", как у семейного врача! Вот так случай, повезло, ничего не скажешь, хмыкнула она.
Между тем, в происходящем не было ничего случайного. И везенье тут не причём. Этот Аргус дан как неотъемлемая часть этой ночи, какая уж она есть, и ничем ей не противоречит. Ночной Страж у входа в гостиницу, где, по его же словам, нет ни одного постояльца, а судя по его поведению - никогда не бывает постояльцев, абсолютно лишён смысла. Если Страж не приставлен ко входу в саму ночь, к её порталу. Если он не Страж самой Ночи.
Вот и тебе следовало бы не противоречить ему, не пикироваться с ним, а воспользоваться неосторожным шагом этого простодушного бычка тебе навстречу и слегка попасти его. Сделать из него помощника в предстоящей работе. Ведь его наивная грубость приоткрыла его для тебя. Ты вслушайся, вникни, кобылка! В его интонациях, какие бы грубости он ни говорил,
Вообразив эту прелестную картинку, столь идеальный для самоидентификации имидж, она, кажется, покраснела. Возбуждённая этим толчком способность имажинации, оживлённая им сила воображения приложилась к одной из чаш внутренних весов, и они снова начали терять равновесие, склоняться в неустойчивую позицию. Следуя их движению, она наклонила голову, чтобы хозяин не увидел предательской краски. Ну и чтобы прочесть какую-нибудь строчку, и всё-таки установить, что у него за книжка. Не вышло, он положил на страницы и вторую ладонь. А руки у него хорошие, сильные, с длинными пальцами. Ногти аккуратные. И она решила заметить это, и не замечать его грубости. Игнорировать его искательную попытку двинуться навстречу, признавая право на неё лишь за собой. Что-что, а такое право она не собиралась выпускать из своих рук.
– Машину можно оставить там, padrone?
Не оборачиваясь, она указала через плечо.
– Конечно, ничего с ней не случится, - пожал он своими плечами.
– У нас тут и водить-то мало кто умеет. Начто оно нам? Да и я посторожу. Кроме того, её хорошо видно из комиссариата, вон оттуда, напротив.
Слыхала? Это он в ответ на твоё хозяин, детка. Значит, ты верно угадала поначалу, тебе-то он никакой не хозяин, а развязный холоп, и имя ему ты нашла верное: Аргус. Но она послушно оглянулась туда, куда кивнул он, и увидела лишь захлoпнутую ею самой дверь.
– Ещё вопрос...
Тут она смущённо запнулась. И поколебавшись, решила не поддаваться соблазну, не спешить. Отложить разговор о деле на завтра. До завтра этот тип привыкнет к её присутствию, она уже не будет совсем чужая, и, следовательно, возрастут шансы на ответ. Соответственно уменьшатся шансы на то, что её просто пошлют куда подальше с её вопросами. Но что-то спросить после такого вступления и такой запинки всё же следовало, по тем же соображениям, чтобы не вызвать уже сегодня ненужной настороженности. Завтра этой настороженности и без того будет предостаточно. Oб этом тебя предупреждали, деточка, да и не будь предупреждений, тебе самой это уже стало ясно, так? Она и спросила:
– А где тут у вас можно поужинать? Спокойно посидеть, отвлечься. Какой-нибудь ресторанчик, с тихой музыкой? Перед глазами всё плывёт, такая утомительная дорога... Смешно, но кажется меня укачало.
– С музыкой, - повторил он без выражения.
– Вам, отвлечься... от морской болезни. Выпить-потанцевать, понимаю. Воображаю эту диспозицию. Следовало всё это проделать до того, как вы съехали с большой трассы на нашу дорогу. А лучше бы вообще не съезжать... Ехали через Salerno-Benevento? Вот там, по слухам, прямо у большой дороги на бензоколонках есть всё, в чём вы так нуждаетесь. Можно заправиться и самой, не вылезая из машины. Слушайте, если вы просто голодны, я могу отдать свой ужин. И свою музыку, если уж ваше пищеварение не работает без музыки.