Тарантелла
Шрифт:
– Именно в мае это и было в прошлый раз, - подтвердил он.
– Мне будет неприятно, если моя постоялица... превратится в пациентку.
– А мне показалось, что солнца сегодня не будет. Как поднялась, сразу глянула и, вроде, небо уже затянуло.
– Это ещё хуже, когда оно сквозь такие облака. Да и не облака это, к нам они редко доходят, а высокий туман. Остатки испарений наших, некогда роскошных болот. Так сказать, выдоенное из нас самих молочко. Не смотрите, что зонтик вроде бы не даёт тени. Откройте его и всё, и скажите спасибо за совет. У нас это принято, вы никого этим не удивите, скорей наоборот. Для такого обычая есть основания, поверьте.
–
– У меня свой зонтик.
– Он скосил глаза вправо: там на крючке висела чёрная кепка. Даже теперь он не улыбнулся.
– Не моё, конечно, дело, но вам и ноги надо бы... прикрыть.
– Сгорят?
Она тоже постаралась не улыбнуться. Помня его реакцию на, оказывается, присущую ей гримаску - и не сощурить глаза. Чтобы гарантировать себе успех стараний, она вытащила из сумочки и надела солнечные очки.
– И сгорят тоже.
– Взгляд его скользнул ниже, но наткнулся на бортик конторки, скрывавший её шорты.
– Да вы не беспокойтесь, зонтик подойдёт вашим очкам. Вроде так и задумано: весёленький зелёненький ансамбль. А про ноги... лучше я вам про них скажу, чем другие.
– Тогда вы же скажите и другое, - воспользовалась она случаем, он сам предоставил ей такую возможность, - у вас в Сан Фуриа есть ведь и другие обычаи, кроме зонтиков и кепок, так?
– Какие обычаи?
– Он упорно рассматривал бортик, будто впервые его видел.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, другие бытовые особенности, подчёркивающие местный колорит. Обряды. Свадьбы, например... Я имею в виду: у вас на свадьбах играют музыканты, и, наверное, оригинальные местные мелодии, нет? Я б охотно познакомилась с таким музыкантом.
– Начто это вам?
– Я собираю такие мело... обычаи. Это моя профессия. Моя специальность романская культура, взять поуже - фольклор, если вам что-то говорит это слово. Я преподаю в университете и пишу книги. И сейчас готовлю новую монографию. Это моя работа, находить, сохранять и интерпретировать оригинальные явления культуры, извините, я не нарочно, мне трудно подобрать для вас слова попроще. В наше время, когда многое исчезает... А обычаи - это живая история культуры, и было бы непоправимой глупостью допустить, чтобы какой-нибудь культурный символ навсегда...
Она энергично провела ладонью по стойке, будто смахивала со стола крошки. На гранитный пол осыпались коричневые чешуйки облупившейся краски. Погоди у меня, я тебя ещё так раскачаю... Выпадешь за борт своей лодки.
Его зрачки покорно проследовали за её жестом, поверх очков.
– У вас красивые руки. Такие чистые линии мышц, - усмехнулся он.
– И плечи. Крепкие, но изящные, как у лошадки.
Кусается, от неожиданности дёрнула локтем она.
ЧЕТВЁРТАЯ ПОЗИЦИЯ
На этот раз ему всё же удалось смутить её. Конечно, смущение выглядело, и было чрезмерным, но вовсе не беспричинным. Во-первых, своим укусом хозяин прервал уже набиравшее ход необходимое объяснение. А во-вторых - то, как он это сделал, почти буквально повторило, как бы размножило в зеркалах, её собственное мнение о себе. Повторило её же, в сущности, словами.
Разница была только в том, что она обращалась к себе фамильярней, на "ты". Но если припомнить, что её авторство в обращениях к себе на "ты" уже вызывало обоснованные сомнения, и что не так уж ясно, с собой ли она в такие минуты говорит - и вообще, она ли говорит, - то эту разницу следует считать совершенно несущественной. Попросту несуществующей. Тогда причины её смущения станут ещё значимей, а величина смущения -
Сочтя именно так, она, несмотря на всю неожиданность укуса, сумела довести до конца, не сбилась, свой выработанный жест: поставила локоть на бортик конторки и оперлась щекой на ладонь. В целом - заняла удобную для атаки позицию. Замедленный жест сопровождался шуршанием жилета на её груди. В его итоге ладонь оказалась зажатой между щекой и голым плечом. На предплечьи, под натянувшейся кожей напряглась красивая овальная мышца и проявился изящный рисунок голубых вен. В такой позе, она знала, шея удлиняется за счёт другого плеча.
– Жеребячий комплимент, - наморщила она нос.
– Вернее, бычий. Чистые руки... Так в газетах называют нынешнюю полицейскую операцию против коррумпированных чиновников. А нормальные люди в наше время таких комплиментов уже не делают, и вообще в прелюдиях не нуждаются. Когда хотят с женщиной спать, так и говорят: хочу с тобой спать.
– Ну, а что на это женщина? Ладно-ладно... Но вы действительно смахиваете на bulle, один к одному. Вся такая тренированная... а лицо такое для вашего возраста, это судя по корпусу... cлишком, подозрительно детское. Bulle, не знаю, как бычка перевести в женский род, подскажите. Вы наверняка лучше знаете этот язык. Я имею в виду - потому что регулярно, как видно, читаете газеты. Коровка? Мне следoвало именно так сказать, вы правы.
Она убрала ладонь из-под щеки и предостерегающе покачала указательным пальцем.
– Я шучу, - добавил он поспешно и поднял брови, выражая удивление её непонятливостью.
– А вы хорошо говорите по-итальянски, акцент почти незаметен. Скажите, университет, в котором вы, допустим, работаете... это ведь не римский университет? Не беспокойтесь, мне известно значение этого слова. Я, конечно, там не преподавал, но когда-то и сам учился. На севере... в Милане.
– Ну да!
– воскликнула она. Он снова оказался внимательней, чем она полагала. Она была уверена, что у неё вообще нет никакого акцента.
– Ни за что бы не подумала. Впрочем, в вас полно и других сомнительных прелестей. Я имею в виду, что это вы смахиваете на булле со своими допросами. И на каком же факультете вы учились?
– На медицинском. Итак, вы не работаете ни в римском, ни в миланском...
Он настырен, как преследующий жертву паук. Назойливая его наблюдательность, постоянно отклоняющая беседу от нужной ей темы, начинала раздражать, как зуд. И показная грубость его речи - тоже. Логично было бы прервать разговор, указав сторожу на его подлинное место, по ту сторону бортов жалкой конторки, и посоветовав не высовывать оттуда слишком длинный, вынюхивающий что его вовсе не касается, нос. Но она вовсе не собиралась поддаваться на, конечно же - намеренную, провокацию, тогда не надо и затевать такие поездки, и постаралась сдержать раздражение: что, если глянуть иначе на эту... лаконичную речь, сопровождающуюся почти столь же лаконичной мимикой, собственно, никакой? Тогда и всё остальное оборотится в другое, в свою противоположность.
Тогда окажется, что у него такое же лаконичное, крепко слепленное бледное лицо. И с ним не очень-то вяжутся эти рыбьи... впрочем, она и тут несправедлива... преобразившиеся в просто усталые, и от усталости невнимательные глаза. И нос-то как раз короткий, прямой, поэтому очки постоянно сползают на его кончик. Мягкие, она бы даже сказала - порочные, складки у рта. Если сбить с него дурацкую спесь, можно получить нечто почти пристойное. А если протереть свои очки, вон они как запылились, пристойное вполне.