Тариф на любовь

Сакредова Ольга

— Ася! — воскликнула Катя, гордая своей смекалкой. — Давай пригласим Ваню на пирог. — И, понизив голос, объяснила: — Он живет один, и ему тоже скучно. Давай? — уже просила она. И, посмотрев за спину Аси, продолжила громче: — А потом поиграем в компьютер.

Девушка проследила за взглядом Кати и грустно умилилась. На дорожке чернявый мальчуган держал велосипед и весь словно превратился в слух, поглощая их глубокой синевой больших глаз. Ася невольно перевела взгляд на ожидавшего решения Ивана. Она постаралась выглядеть равнодушно, стоически выдержав немую

мольбу в его глазах. А Ваня поразился в очередной раз: неужели настолько сильна ее любовь к Юлиану, насколько безнадежно-тосклив ее взгляд?

Тихо вздохнув, Ася согласилась:

— Давай, Катюша. Пригласим.

— Спасибо! — Небритое лицо Ивана осветилось смущенной улыбкой.

Катя радостно предпочла праздник в комнате кухонным будням. Ася согласилась с ней, но по своим причинам. Застолья в маленькой кухне представлялись Асе только в тесной компании близких друзей; официальных же гостей лучше принимать в официальной обстановке.

С детским любопытством девочка осмотрела Асину квартиру и вызвалась помочь хозяйке. Через двадцать минут стол был накрыт, и Ася не могла решить, чего в ней больше — облегчения или разочарования — из-за отсутствия Ивана. Прозвучавший звонок не помог ей, только вселил неуверенность.

— Катенька, открой, пожалуйста.

Девочка побежала к двери. По затаенному «Ох!» Ася поняла, что новый гость пришел с сюрпризом. Впрочем, Иван был полон ими. Он сам — один большой сюрприз, с которым неизвестно что делать, подумала Ася. Она сняла фартук, поправила блузку и пошла в комнату.

Они стояли, держась за руки. Катя светилась радостью и кокетливо прижималась носиком к удивительной полураспущенной розе. Иван в одной руке держал букет роз кораллового цвета, и было ясно, кому они предназначены. Его другая рука слегка подрагивала, то сильнее сжимала детскую ладошку, то расслаблялась, выдавая несвойственное ему волнение.

— Это… вам, Настя! — Он торжественно протянул цветы.

— Не надо было, — упрекнула она, но не закончила фразу и взяла букет. — Спасибо. Катюша, приглашай гостя к столу.

— Мне еще не дарили цветов, — доверительно сообщила Катя, ведя Ивана за руку к предназначенному для него месту.

Ася села за стол и рассеянно оглядела сервировку.

— Мне тоже, — тихо вздохнула она.

Она чувствовала на себе пристальный взгляд Ивана, пока он помогал Кате сесть за стол, но не смела поднять глаза.

— Правда? — искренне удивилась девочка.

— Я действительно устала, — посетовала Ася скорее себе. — И не смотрите на меня, ешьте.

Никто, видимо, не обратил особого внимания на столь грубое выражение гостеприимства. Иван ухаживал за Катей, которая с восторгом исполняла роль великодушной принцессы, потом переключил внимание на Асю.

Несмотря ни на что, беседа за столом протекала весело. Неуемное любопытство Кати, ее «простые» детские вопросы получали понятные, не без иронии ответы. Девочка чутьем угадывала подвох и заразительно смеялась, не вдаваясь в суть каверзы.

Ася ела молча. Ее одолевали собственные вопросы, а из головы не выходила

идиллическая картина мужчины, держащего за руку ребенка. И еще Асе не нравилось собственное поведение. Нелепо, конечно, проявлять доброжелательность к человеку, который оскорбил тебя однажды… а потом еще раз. Но при чем тут ребенок? Сама же пригласила девочку в гости и срывает на ней злость. Да и злость-то холостая. Он совершенно не помнит их встречи. Оно и понятно: сколько женщин прошли через его постель? Где уж там помнить. Но ведь сохранил же серьги… Ну и что? Она держала в руках свой залог, а он ее не узнавал. Вот и получается, что вся ее злость — в воздух. Для него она новая знакомая, соседка — вполне естественно, что он не понимает ее враждебности. Не понимает и нарочно дразнит. Как спор: кто упрямее — ты дерзка до грубости по неизвестной причине, но я сломлю твою упрямую дерзость, и тогда…

Ася постепенно сознавала, что задела мужское самолюбие Ивана и тем самым, не желая, привлекла к себе его внимание. Она не раз читала в романах да и в жизни сталкивалась с тем, что близкие отношения начинаются с противостояния, иногда с откровенной ссоры. Но только в книгах был счастливый финал. В жизни такая «любовь» заканчивалась грандиозным скандалом, разрывом и криками о ненависти. Ася усмехнулась, вспомнив длинные споры с подругой в институте на похожие темы.

— Поделишься весельем, Настя? — вежливо спросил Иван.

На языке вертелась очередная грубость, и девушка плотно сжала губы, сдерживая себя.

Иван прекрасно понимал, что он нежеланный гость и находится здесь благодаря лишь милости ребенка. Не стоило лишний раз демонстрировать свое внимание, которое воспринимается как навязчивость. Он выругался про себя и повернулся к Кате, чтобы прервать возникшую за столом паузу.

— Я вспомнила институт, — ответила наконец Ася.

— Да?! — Катя заерзала на стуле, придвигаясь ближе к Асе. Ее глазенки горели восхищением, что она может как равная участвовать в разговоре взрослых. — А что ты вспомнила?

— Закон «отрицания отрицания».

Иван посмотрел на Асю с удивлением и интересом. Разговор с ребенком никак не напоминал столь серьезный предмет, как политэкономия. Катя же даже всхлипнула от восторга.

— И что это такое?

— Это… м-м… — Ася растерялась. Она смутно помнила определение закона и не могла подобрать понятный пример. Не говорить же, как закон влияет на интимные отношения.

— Это когда Катерина говорит, — пришел на помощь Иван, — что больше не хочет пирог, а я ей не верю и отрицаю это.

— Но я хочу пирог. — И комната вновь наполнилась заливистым детским смехом.

Асю кольнуло незнакомое чувство зависти. У нее было хорошее детство, но так смеяться она не умела даже в те годы. Она положила кусок пирога в Катину тарелку, напомнив, что из-за него приглашала гостей, и замерла с лопаточкой в руках. У Ивана тарелка была уже пуста, а Ася вела внутреннюю борьбу между гостеприимством и игнорированием. Иван почувствовал ее замешательство.

— Спасибо, я сыт.