Таш любит Толстого
Шрифт:
— Да, она выглядела проще всего. Черта с два я еще раз возьму химию или биологию.
— Тебе придется делиться своими знаниями, — замечаю я. — Скажешь ведь, какова вероятность того, что лет через двадцать нас всех уничтожит какой-нибудь метеоритный дождь?
Пол важно кивает:
— Фигово, что я не могу пока заняться дизайном. Я еще раз поговорил с приемной комиссией, и мне сказали, что с хорошими оценками можно без проблем через год перевестись в Кентуккийский университет. Так что я постараюсь набрать себе предметов полегче,
Я раздраженно вздыхаю:
— Интересно, когда это уже кончится?
— Что кончится?
— Когда ты уже перестанешь влипать во всякую ерунду и откладывать все настоящее на потом?
— Слушай, Таш, поменьше цинизма, а? Ты говоришь совсем как Джек!
Пол зажмуривается и становится так похож на сестру, что я невольно сбиваюсь с мысли. Их часто считают близнецами и все время твердят, как они похожи. Я вот совсем не вижу сходства. Только когда Пол зажмуривается.
Когда он снова подает голос, я не сразу вспоминаю, о чем мы говорим:
— Мне кажется, кое-что настоящее происходит уже сейчас. В нашей жизни намешано и хороших вещей, и всякой чепухи. Вроде как Инь и Ян. Это же из буддизма, правда? Ты ведь в это веришь?
— Скорее китайская философия, — поправляю я. — Но… да, наверно, верю.
— В твоей жизни ведь почти нет всякой ерунды, правда?
— Да, похоже на то. — Я вспоминаю сегодняшнюю съемку, и мне снова хочется жить в Лос-Анджелесе и получить десяток премий. — Я неправильно выразилась. У меня все время такое чувство, что я… чего-то жду. Жду, пока стану старше, меня начнут воспринимать всерьез и я смогу заниматься тем, чем хочу.
— Порочный круг какой-то выходит… Мы хотим поскорее стать старше, а ровесники наших родителей только и твердят, как они мечтают вернуть ушедшие годы. Тоскливая перспектива…
— Это все дуккха, — развожу руками я. — Вообще, с ней не надо бы бороться, но иногда мне очень, очень хочется.
— Тогда давай так, — предлагает Пол. — Ты расскажешь мне, что хорошего в жизни, когда тебе девятнадцать…
— Почти двадцать, — перебиваю я.
— А я расскажу тебе, почему круто быть семнадцатилетней…
— Почти восемнадцатилетней!
Что поделаешь, если это огромная разница?
— Я начну, — произносит Пол. — Тебе не надо самой оплачивать страховку.
Я мгновенно парирую:
— Ты можешь лежать на холодном, твердом полу и не жаловаться, что артрит замучил.
— Ты можешь одним движением пальца дотянуться до миллионов песен.
— Это скорее преимущество наших дней, а не возраста, — хмурюсь я. — У восьмидесятилетних есть все то же самое.
— Да, но кто из них реально этим пользуется?
— Наверняка есть целая куча продвинутых пенсионеров!
Наша маленькая игра быстро загнулась, но теперь мне хочется послушать музыку. Я достаю из кармана телефон и включаю новый альбом Chvrches. Пол стонет:
— Слушай, мне и так придется идти на их концерт, зачем еще и ты меня
— Я обращу тебя в свою веру, Пол Харлоу. Ты полюбишь их.
— Да я их и не ненавидел. Просто не мой стиль.
— Ага-ага, твой стиль это занудные британцы. Или что-нибудь в духе Carry On My Wayward Son.
— Мне нравится то, что мне нравится, — жизнерадостно заявляет Пол. — И я уже сказал, что они не в моем вкусе, но это не мешает мне оценить их мастерство. И… как там зовут их солистку? Я в нее немножко влюблен.
Я смотрю на друга, как на идиота:
— Как можно влюбиться в человека, не зная даже имени?
Он глядит на меня так, как будто я - лицемерка:
— Как можно влюбиться в человека, ни разу с ним даже не поговорив?
Я прекращаю стучать по его ногам. И вообще перестаю его касаться.
— Ну серьезно! — продолжает Пол. — Какая разница?
— Да огромная! Мы с Фомом все время разговариваем. Да, не с глазу на глаз, но добро пожаловать в двадцать первый век. И я ни разу не говорила, что в него влюблена!
— Ладно, не говорила. Но он тебе явно небезразличен, потому что ты покраснела.
Да, я краснею и ничего не могу с этим поделать, а еще я злюсь на Пола за то, что он это заметил, и от этого краснею еще сильнее. Я ложусь на спину, отползаю от него на добрый метр и скрещиваю руки на груди.
— Таш, да что такое? — Пол приподнимается на локтях и пытается заглянуть мне в лицо, но я все время отворачиваюсь. — Я просто сказал, что мне нравится в группе. Они знают свое дело. У них милая солистка. Я не говорил ничего плохого.
— Ладно, как скажешь.
Пол ложится обратно, и некоторое время тишину нарушает только музыка - мелодия синтезаторов и отрывистая скороговорка ударных.
— Она не только певица, — произношу я наконец. — Ты вот знаешь, что у нее ученая степень по журналистике? А еще она играет на ударных и синтезаторе.
Пол некоторое время молчит, а потом произносит:
— Тем больше поводов в нее влюбиться!
Он точно сказал это, чтобы я была довольна. Но от его слов моя грудь сжимается и мне становится нечем дышать. Почему мне так тоскливо? Ничего не понимаю. Пол никогда не скрывал, что ему кто-то нравится. Мы с Джек были в курсе каждой крошечной подробности его отношений со Стефани Кру до того самого дня, когда он решил с ней расстаться (согласитесь, парни-подростки нечасто это делают).
В общем, я уже привыкла, что Пол разговаривает про девочек. И мне уже не в первый раз приходит в голову, что он, наверно, ни разу в жизни не думал обо мне в этом смысле. Потому что иначе он не смог бы так спокойно рассказывать о своих любовных переживаниях, когда я сижу рядом. Не стал бы говорить мне то же самое, что и своей сестре. Да и как он мог рассматривать меня с этой стороны после того откровения у бассейна? Какой нормальный парень влюбится в меня, если я ясно сказала ему, что мне не нужен секс?