Тать на ваши головы
Шрифт:
«Такой она привлекает внимание! Если бы ты, сухость трухлявая, украл форму синих, вопросов бы не было. У них в лагере и женщины есть. А сейчас что делать будем?»
Отпускать меня обратно. Ясно же, что план не сработал. Рано или поздно я попадусь. А там... обыск, пытки и допрос.
«Думаешь, тело изменить легко? Да еще чтобы живым осталось?»
Я икнула. Не надо меня менять. Может, я ползком попробую?
«Иллюзия. Ха! Хороший маг ее мигом распознает. Если только...»
И я замерла, полная дурных предчувствий.
«Слышь, убогая, тебе надо сменить облик».
Звучало как предложение поменять наряд.
Я предупреждающе положила ладонь на грудь.
— Не позволю, — прошипела. Ни убирать, ни отращивать. Ни за что.
«Нашла ценность», — уничижительно хмыкнула веревка.
Фразу «У тебя и такой нет» я благоразумно оставила при себе.
«Замотай, и ладно. Лицом обойдемся», — пошли мне навстречу.
Вокруг него взметнулся теплый вихрь. Кожу зажгло, голове стало легко и холодно, скулы стянуло, потом пронзило резкой болью.
«Терпи», — приободрили меня. В нос точно кулаком заехали, потом его потянули вверх, так что слезы ручьем потекли из глаз.
«Все, — устало выдохнула веревка и обрадовала: — Гордись, вышел красавчиком».
Хихикнув:
«Сверху».
Приличных слов не нашлось, но меня успокоили:
«И что так затряслась? На время это. Сама вернешь свой облик, когда в безопасности будешь».
Глава 7
«Зеркало?» — ехидно предложили мне.
Я мрачно мотнула головой. Обойдусь. И так сердце ошалело скачет в груди, а тело потряхивает после пережитого. Но рука сама потянулась к лицу, чтобы пальцами коснуться щетины на подбородке.
— А-а-а!
«Не ори, дура!»
Скорее дурак, потому как завыла я баритоном.
«Я же обещала — вернешь свое».
Угу, мне папа в детстве тоже луну с неба обещал. До сих пор не моя.
«Самое ценное оставила!»
Это она про грудь? Еще бы. Там два камушка, над которыми трясутся веревка с плющом, потому и не стали ничего трогать, паразиты!
Я представила, как на меня из зеркала смотрит заросший щетиной мужик угрюмой наружности, и поняла, что не хочу знать, как я выгляжу. Не хочу, и точка. Иначе моя психика окончательно даст сбой, а с учетом того, что я нахожусь в военном лагере, радовать зеленых сумасшедшим смехом тот еще вариант.
Выдохнула, успокаивая себя тем, что это маска и психовать причин нет. Грудь при мне, все остальное тоже, а что выгляжу небритым мужиком, так в жизни и не тем прикинешься, дабы выжить. Вон господин Керенский в женском платье бежать пытался. А я чем хуже? Так что считаем себя агентом 007 на секретном задании и начинаем гордиться. Если доживу до старости, точно сяду писать мемуары. Бестселлером же выйдут!
«Пошли уже!»
— Не торопи меня! — огрызнулась, ощущая себя
«Тебе нравятся трупы?» — полным ехидства голосом вопросила веревка.
Из палатки я вылетела, точно меня пнули под зад. Пронеслась метров десять, наткнулась на какого-то бедолагу, рискнувшего оказаться у меня на пути. Снесла. Вернулась, помогла подняться.
— Да не спеши ты так, построение через час, не раньше. У меня брат при штабе, — благодушно заверил меня солдат, оправляя форму и придирчиво осматривая сапоги — не потеряли ли те блеск в результате падения. Бесполезное, на мой взгляд, занятие, ибо в битве никто на чистоту сапог смотреть не станет. Там бы голову не потерять.
Парень был молод, говорил на языке зеленых, забавно смягчая согласные, но веревка, дабы я не порушила маскировку своим «Че?», исправно переводила.
Кивнула в ответ, мол, спасибо за информацию. Повторила за веревкой:
— Извини. Первый раз в бою.
Меня панибратски похлопали по плечу, снисходительно улыбнулись и подбодрили:
— Не трусь, братуха, сила за нами.
От похлопывания меня повело, но на ногах я удержалась, криво улыбнулась, стараясь не думать о том, как моя щетина сочетается с улыбкой. А почему, собственно, я не могу быть симпатягой и улыбаться, как Брэд Питт? Вон товарищ вполне благосклонно на меня смотрит, значит, я не угрюмый урод.
И тут воздух в лагере задрожал, наполняясь тяжелым, пронизывающим тело гулом.
— Построение! — выдохнул, разом побледнев, мой новый знакомый. С подозрением посмотрел на меня, явно желая спросить об источниках информации, я непонимающе — на него: какое, к чертям, построение?
«Гниль мне в печенки! Чтоб меня порвало! Слизняки зеленые. Раньше начали».
Кто-то явно расстроился, а еще мы куда-то опоздали. Видимо, слинять.
«И что застыла столбом? Вали давай с ним. У вас же построение...» — с едким сарказмом выговорила веревка.
— Да пошла ты... — вырвалось у меня, и мне достался ошарашенный взгляд солдата.
— Да! Пошли мы! — тут же исправилась я.
— Синий? — догадался он, перейдя на знакомый мне язык. — Из координаторов? А почему форма наша?
Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу.
— Меньше внимания, меньше вопросов, — буркнула я, моля об одном: чтобы ни одну сволочь сейчас не занесло в ту палатку, где остался лежать труп мужика.
— Ого! — Мой статус был повышен пунктов на десять, не меньше. Из хлюпика — малый рост остался при мне — я превратилась в тайного координатора хозяев местной движухи — синих.