Татарские сказки
Шрифт:
— Сначала сам попробуй, — отвечает джигит.
Див, ни слова не говоря, подбросил чугунную дубинку под облака, а когда стала она падать, подхватил ее и положил на землю.
Подошел джигит к дубинке, схватился за нее обеими руками, поднял голову и уставился на тучу, которая проплывала над лесом.
— Чего ты смотришь? — спрашивает див.
— А я прицеливаюсь. Ведь я подброшу дубинку так, что она угодит за тучу и уж обратно на землю не упадет, — отвечает джигит.
Перепугался тогда див, что останется без
— Не надо, не надо, не кидай!
А джигит упрямится:
— Раз сказал — значит, подброшу. Не мое дело с тобой споры заводить.
— Если послушаешь меня, я выполню любое твое приказание, — просит див.
Подумал джигит и отвечает:
— Я оставлю дубинку, если ты посадишь меня к себе на спину и вместе с твоим братом отвезешь к моему хозяину Мусе.
Согласился див. Вызвал брата из озера, посадил джигита себе на спину и повез.
На опушке леса увидел джигит поваленный дуб.
— Остановись! — крикнул он диву. — Вон лежит веретено моей матери. Она его потеряла, когда ходила в лес за ягодами. Захватим-ка его с собой!
Поднял див поваленный дуб, а сам думает со страхом: «Если у его матери такое большое веретено, то какова же у него мать?»
На берегу реки джигит увидел мельничный жернов.
— А вот и головка от веретена моей матери! — воскликнул он.
Жернов понес младший див. Так они дошли до аула.
А в это время Муса спокойно сидел на лавочке у ворот и грелся на солнышке. Вдруг он увидел двух дивов. Муса весь затрясся от страха. А джигит как ни в чем не бывало ввел дивов во двор, показал, куда положить дуб и жернов, и сказал Мусе:
— Бабай, я привел двух коней. В конюшню, что ли, их отвести?
— Отпусти ты их скорее на волю, не показывай мне их! — прошептал перепуганный Муса-бай.
После этого случая Муса накормил джигита вволю, ни о чем не расспрашивал, а вечером сказал:
— Сегодня ты ложись спать в клети.
Джигит лег в клети, а Муса с женой вскипятили полный котел воды и вылили на него через потолок: хотели работника кипятком обварить.
Но джигит не спал. Как только вода стала просачиваться через потолок, он вскочил и отошел в угол. А Муса, очень довольный своей выдумкой, говорит жене:
— На этот раз нашему работнику спастись не удалось! Завтра мы его похороним.
Утром Муса подошел к двери клети, ухмыляется и спрашивает:
Ну как, работничек, хорошо ли выспался? Не беспокоил ли тебя кто ночью? И вдруг слышит в ответ:
— Выспался я, бабай, очень хорошо. Ночью меня теплым дождем окропило, очень я доволен остался.
Вернулся Муса и говорит жене:
— Работник-то жив! Кипяток ему теплым дождичком показался! Видно, его никакая смерть не берет. Скорее он сам нас погубит!
Погоревали они, подумали и решили бежать из собственного дома. Жена бая принялась за стряпню — напекла лепешек на дорогу. Муса сложил их
Вечером Муса запряг коня, усадил свою жену в телегу и выехал со двора.
Ехали они, ехали — спешили, коня подгоняли, пока не добрались до берега реки. Муса и говорит:
— Наконец-то мы избавились от работника! Здесь уж он нас не найдет!
Распряг Муса коня, и улеглись они на берегу с женой спать. А джигит вылез из мешка, поймал коня и стал его запрягать в телегу. Проснулся Муса, поднял голову, видит — работник коня запрягает.
— Бабай, ты не рассердишься, если я уведу твоего коня? — спрашивает джигит.
— Ты у меня всю скотину извел, а теперь и коня уводишь! Как же мне не сердиться? — закричал Муса и вскочил на ноги.
— А, так ты недоволен? — сказал работник. — Ну, так получай по уговору! Помни уговор! — сказал тут джигит.
Связал он Мусе руки и ноги, задрал на спине рубаху, стал его бить кнутом и приговаривать:
— Это — за моего старшего брата, это — за моего среднего брата, а это — за меня самого!
Сагит и Малика тоже полюбили друг друга. Сыграли свадьбу. После свадьбы Сайфулмулюк и Сагит возвратились со своими возлюбленными в свое царство к родителям.
Турай батыр
Жила, говорят, в далёкие времена одна женщина. Три дома имела: один соседский, другой не построенный, а у третьего и сруб ещё не срублен. Вот она и жила в лачуге. А лачуга была знатная, всем домам дом: облаком крыта, ветром законопачена. Но хоть и бедно та женщина жила, а все ж не побиралась.
И был у неё, говорят, сын по имени Турай, громадного роста и богатырской силы джигит. Здоровался — без руки оставлял, верхом садился — хребет коню переламывал, а уж на майдане никто не мог противостоять. Имя Турай-батыра с уст людских не сходило.
Но хоть и статью он удался, и на лицо пригож был, а девушки за него не шли. Пришлёт Турай сваху, а они только отмахнутся. Человек, в лачуге живущий, где невесту примет, где ребёнка растить будет?
Ходил Турай один, ходил, а потом и говорит матери:
— А отправлюсь-ка я, мама, странствовать… По чужим краям поброжу, на белый свет погляжу, авось и повезёт мне, богатым вернусь. А может, и девушку встречу, что мне женой, а тебе невесткой станет.
Отвечает ему мать:
— Воля твоя, сынок, хочешь идти — иди… Да только помни: единственный ты у меня. Пропадёшь — что делать без тебя буду?.. А случится что с тобой — как узнаю, жив ли, здоров ли?
Взял юноша тогда перо гусиное и в щелку над дверью дома воткнул.
— Не горюй, мама, — говорит. — Вернусь я. А если беда какая случится, кровь с этого пера закапает. Следи за ним.