Татарские сказки
Шрифт:
Поблагодарил Турай-батыр старуху за добрый совет, лицо водой ключевой умыл, перепоясался и пошёл по тропинке, какая указана была. День шёл, ночь шёл. На третий день, когда солнце за полдень перевалило, добрался до большого озера, Глядит — всё в точности так, как старуха рассказывала: посреди воды остров, на острове вяз, под вязом два козла здоровущие, что твои быки, бодаются. Один белый, другой чёрный. Да так сильно бодаются, что с рогов искры сыплются, а остров весь дрожит. Вошёл джигит в воду, доплыл до острова, выбрался кое-как на сушу.
Порадовался Турай-батыр, что цел-невредим на белый свет выбрался, одежду отряхнул и двинулся в путь. Шёл он, опустив голову — было джигиту о чём подумать — и скоро заметил в дорожной пыли следы. Двое мужчин, три женщины шли. Пустился Турай по этим следам, дошёл до места, где путники привал устроили. Покопался палкой в золе, что от костра осталась, видит: в золе — лепёшки пресные. Думает джигит: «А ведь это для меня моя красавица припрятала…»
Ладно, отправился он по эти следам дальше, добрался до какого-то города. Смотрит, в самом его центре два больших красивых дома строят. Спрашивает Турай-батыр:
— А чьи же это такие дома — падишаха или бая? Отвечают ему:
— Нет, не падишахские это дома и не байские. Тут два батыра жить будут, что падишаха дивов одолели и падишахских дочек освободили.
Намотал Турай эту новость на ус, потом переоделся в лохмотья и предстал перед бывшими своими товарищами в облике нищего.
Ташказар и Тауказар сидели-пировали. Нищего увидели — кусок хлеба бросили. Взял Турай хлеб, в сторону отошёл, ест да смотрит. Видит: две девушки в красном углу сидят, а его невеста, голову повесив, пригорюнившись, на чурбане каком-то примостилась.
Не понравилось Ташказару, что нищий в доме так долго отирается.
— Что, попрошайка, — кричит, — доел свой хлеб? Ну и проваливай!
— Не беспокойся, я уйду, — Турай отвечает. — Среди мелких душ и у самого душа не на месте. Сейчас уйду, позволь только попробовать твой лук, что на стене висит.
Забавно это Ташказару показалось, разрешил он ему взять свой лук.
Взял Турай-батыр лук, а он в его руках, как тряпичный, согнулся. Дали ему тогда лук Тауказара, и этот, как соломенный, поддался. Бросил Турай-батыр лук на пол.
— Сказал бы я пару слов о мужчинах, которые не стыдясь такое оружие носят, — говорит. — Не знаю, куда луки эти годятся, разве что мальчишкам, воробьев пугать.
Разозлился Тауказар, такие слова от нищего услышав, кинулся к Тураю.
— Эй ты, бродяга! — кричит. — Придержи язык, не то…
Но тут увидел он, что не простой нищий перед ним, а настоящий богатырь, у которого руки как брёвна, а шея, как у быка. Поэтому язык прикусил и тихо на место пошёл.
А Турай-батыр заметил на стене свой лук, на гвоздь повешенный, взял его и спрашивает:
— А вот
— Самцов, — все девушки говорят. — Самок нельзя трогать. Может, они в это время птенцов выводят.
Ташказар и Тауказар, оказывается, по-другому думают:
— Если уж суждено им погибнуть, — говорят, — пусть все пропадают. Почему же только самцов стрелять, чем они виноваты?…
Услышал это Турай-батыр, на середину комнаты вышел, стрелу в лук вложил, тетиву натянул, друзей своих бывших на прицел взял.
— Значит, есть за что самцов стрелять, — говорит. — Вот вы меня не спросили, почему лебедей не шесть, а пять было. А ведь знаете, что лебедь без пары не ходит. Тогда сам скажу: потому самка одна была, что самца её другие, всего исклевав, на дороге бросили. Так ли мужчины поступают?
Побледнели, услышав это, Ташказар и Тауказар, головы опустили.
А Турай-батыр старших дочерей падишахских спрашивает:
— Ну, решайте, умереть этим лебедям или в живых остаться.
— Умереть, — в один голос падишахские дочери отвечают.
— Ну что ж, — Турай говорит. — Тогда получай, Ташказар, то, что заслужил… И ты, Тауказар, тоже…
Назавтра отвёл Турай-батыр старших дочерей падишахских в новые дома, много золота и серебра дал. А сам со своей невестой домой, к матери вернулся и начал свадьбу играть.
И я на той свадьбе гулял. Сегодня пошёл, вчера пришёл. А угощенье там знатное было: мясом кормили, мёдом поили. Две бочки, один ковш, сколько хочешь, столько пьёшь. Ну, я-то больше всех выпил: они всё ковшом да ковшом черпали, а я всё ручкой да ручкой…
Девушка и водяная
Жила в одной крестьянской семье девушка, сирота от рожденья. Недобрая мачеха не любила ее, заставляла работать от темна до темна.
Как-то рано утром, когда еще солнце не взошло, послала мачеха падчерицу за водой. Делать нечего, пошла сиротка к спящему озеру. Черпает воду и плачет.
Увидела она в воде свое отражение. Будто похожа и непохожа: глаза — ее, а волосы — до колен. Глядь — из воды руки к ней тянутся, а за ними — хвост рыбий!
Схватила девушка ведра и, не чуя под собой ног, ну бежать к дому. Слышит — припустился за ней кто-то. Не отстает, догоняет. И уговаривает: “Постой, ненаглядная, выслушай меня!”
От страха девушка закричала, да так, что всю деревню разбудила. Повыскакивали из домов люди, видят: гонится за девушкой водяная.
Схватили непрошеную гостью, заперли на самый крепкий замок и стали судить да рядить, что с ней делать. Долго решали, да так ничего не удумали. А водяной будто и дела до людей нет: знай себе охорашивается, распускает по зеленым плечам свои густые волосы да все расчесывает их большим-пребольшим гребнем, И невдомек людям, что русалка свою колдовскую силу так пробует.