Тату
Шрифт:
Конечно, на сегодняшний день это небольшие деньги, если посмотреть на ценники в магазинах. Молоко стоит пятьдесят рублей, хлеб - тридцать, варёная колбаса четыреста-семьсот, мясо - пятьсот, масло - семьсот, что почти не отличается от киевских цен.
Моя учёба идёт привычным чередом. Семестр долгий, последний экзамен - 31 июля. Четырнадцать предметов, из которых девять новых. По интенсивности это сродни первому курсу. Снова ночи напролёт с учебниками и конспектами. Но учиться очень интересно и любопытно. В конце недели я устраиваю себе небольшой праздник: вкусный ужин, поход в ночной клуб, на концерт или в театр.
Тридцать первого января Ленинград отмечал пятидесятилетие снятие блокады. В этот день я принимал участие в соревнованиях "Дорога
В феврале познакомился с начальником военно-медицинской академии Германии - генералом Эвертом. Он приезжал в академию с визитом. Его охранник не умел бегать кроссы и самых подготовленных курсантов поставили охранять профессора во время длительных пробежек. Так вчетвером мы изучали Санкт-Петербург и немецкую военно-медицинскую машину на ходу. На прощание он пообещал организовать нам тёплый приём в Мюнхене.
Из личной жизни. Вместе с уманским сержантом и другом Игорем мы переехали в отдельную двухкомнатную квартиру у метро "Академическая". Хозяйка - сотрудник академии из фотолаборатории с необычным именем Сталина Васильевна. Её сын - морской офицер, и на период его службы на Северном Флоте она сдаёт жильё для курсантов. Очень интеллигентная особа. Она нашла нас через дежурного по общежитию. Арендная плата небольшая и скорее символическая. Меня радует, что новый адрес гораздо ближе к академии (шесть километров), и иногда я совершаю тренировки - пробежки в академию и обратно. Кроме того рядом два парка: Пискарёвский и Сосновский, где я бегаю кроссы, если позволяет учёба. И самое главное - автономность. Приятно ни от кого не зависеть и приглашать гостей, когда захочешь.
13.02.1993 г.
Здравствуй новый день. Обычно он приносит много хорошего и приятного. Но эту субботу можно по праву назвать чёрной. Хотя началась она как обычно.
Поднялся в пять. Скромный завтрак: кофе с засохшим хлебом, - и на занятия. Сегодня я ответственный за подъём взвода. Добрался до метро бегом, так как троллейбус в этот час ждать бесполезно. Из метро опять бегом. Словом всё, как обычно. Второе отделение на зарядку, первое на уборку. И утренний осмотр прошёл без замечаний и придирок.
После зарядки, которую проводили больше формально, так как весь курс прятался в подъездах близлежащих домов, после общего построения и ста метров совместного бега, прихватив с собой тёплые вещи, можно было, прижавшись к отопительной батарее, минут тридцать тихо дремать в домике Орбели. Проверив чистоту территории, улёгся на тридцать минут поспать. Поспал до половины девятого, так как боялся встретить начальника курса. Зачем излишние разговоры по поводу неуставных ботинок, причёски и прочих недостатков. Они на меня действуют просто болезненно. Не знаю почему. Может потому, что ответить я им ничего не могу, просто физически (этим мне и не нравятся ВС. Тем, что иные начальники готовы растоптать перед строем, а подчинённые обязаны им повиноваться вопреки здравому смыслу). Хотя всё это терпимо, всё можно пережить. Ведь человек приспосабливается к окружающим условиям, иногда меняя их, иногда изменяя что-то в себе, или это ему кажется... К какому варианту я отношу себя - не знаю, но думаю, что на шестьдесят процентов ко второму, но и это только внешняя сторона. Вот и сейчас не знаю, зачем я сел писать. Ведь завтра зачёт по нормальной физиологии, а я и третьей части не прочитал. Может для того, чтобы в будущем не повторять
Первая пара - лекция по психологии. Мне импонирует наш лектор - коренастый, седоволосый корифей науки, который обещает рассказать нам после пятого курса результаты наших ежегодных тестов, кто и что из себя представляет. Мне кажется, что это похоже на цыганское гадание по картам или на кофейной гуще. Как можно узнать человека таким элементарным образом? Вторая пара - хирургия, к которой я даже не притрагивался накануне вечером. Поэтому я сел на последний ряд, взял учебник по общей хирургии и, прочитав особенности течения гнойных ран, заснул. Сквозь дрёму слушал эхо слов лектора. О Байконурских страстях, о человеческих слабостях и пороках. Его слова вплетались в мои сны о доме, друзьях, родных и мне казалось, что я нахожусь в двух измерениях.
Через полтора часа, подобно будильнику, прозвучала команда старшины курса: "Товарищи, курсанты, встать! Смирно!"
– Вольно, товарищи курсанты!
– не по-военному ответил лектор.
Занятие по хирургии проходило в очень холодном классе, а я халат надел на голый торс и курсантские брюки. Зато сон улетучился. Меня не спросили, наверное, из-за того, что на прошлом занятии я получил "отлично". Преподаватель - капитан, как мне показалось, умный и толковый абдоминальный хирург. Он приглашал всех желающих на своё вечернее дежурство. Что не понравилось в нём - это общение с больным. Жесты, мимика не располагали к нему пациента. Наверное, хирургу некогда общаться, так как большую часть времени он проводит за операционным столом и в перевязочной.
В операционной курсанты учились правильно надевать халаты, хирургические перчатки и обрабатывать операционное поле - живот волонтёра однокурсника. Тридцатиминутные перемены чередовались с тридцатиминутными занятиями. Складывалось впечатление, что эти уроки хирургии для капитана медицинской службы скорее в тягость, так как и на нас он смотрел, как на пациентов - с неким пренебрежением.
А в конце занятия я заснул возле горячей батареи, о которую облокотился спиной. Мы перешли из холодного класса, в котором пропал ещё и свет, в просторную аудиторию клиники общей хирургии, где можно потеряться двум отделениям.
В четырнадцать тридцать я был уже на свободе. Куда теперь? Конечно же, на поиски пищи. Мой желудок начал требовать... Настроился потратить сегодня больше обычного.
По дороге в магазин "синяка" (дом литераторов, поэтов и певцов), забежал в столовую, чтобы с чёрного входа взять булку серого хлеба. Я иногда пользуюсь таким случаем в целях экономии бюджетного фонда. Хотя каждый раз прихожу и переживаю - то ли из-за отказа, то ли из-за страха попасться на глаза старлею - начальнику столовой, который докладывает нашему руководству по каждому залётчику (задержанному курсанту, которому грозит наказание в виде дополнительного наряда на службу или на работы). На этот раз дверь была закрыта на щеколду. Немного подождав, подумав, что, находясь в подвале, я вызову подозрение со стороны гражданских служащих, я открыл дверь и со спокойной душой взял два кирпичика ещё тёплого душистого армейского хлеба. Здесь многие берут хлеб. Молодые офицеры бережно заворачивают его в газету, курсанты, заталкивают его в дипломаты вместе с халатами; знакомые и незнакомые хлеборезов прячут его под мышками, и, как мне кажется, работники никогда никому не отказывают.
Забежав в "синяк", осмотрелся в зале и, не найдя ничего съестного на прилавках с бутафорными банками, ушёл искать счастье на Финляндский вокзал, где в переулке купил шоколадный сырок и питьевой йогурт фабрики "Пармалат". И со спокойной душой отправился в общежитие.
14.02.1993г., воскресенье.
Позавтракав хлебом с кофе, я огляделся вокруг. Какой вокруг бардак! Привык видеть нашу квартиру в полумраке. А тут при солнечном освещении. Гора мусора у мойки и на столах. Вечером обещали прийти гости.