Татуированная кожа
Шрифт:
– Ты мне так и не ответил.
– Хорошо. Я не работаю в КГБ. Просто после армии я поступил в школу КГБ и сейчас заканчиваю первый курс. С тобой я познакомился чисто случайно, и о том, что ты итальянка, узнал только сейчас.
– У меня с самого начала было подозрение... Да и мама сразу определила...
– Но ведь все это просто совпадение, стечение обстоятельств!
– Совпадение...
Лаура резко села, подтянув колени к подбородку. Распущенные волосы накрыли голые плечи и неразвитую грудь. Тонкие ноги были
– Это ведомство преследует нас всю жизнь. Мы вздрагиваем от одного его названия. Вокруг нас постоянно крутятся его люди. И наконец появляешься ты. Ты тоже оттуда. И это ты называешь совпадением?
Она уткнула лицо в колени и заплакала. Сначала тихо, потом все громче.
– Перестань! Ты убедишься, что это совпадение. И перестанешь бояться КГБ. Я хочу на тебе жениться! Ты слышишь? Ты пойдешь за меня замуж?
Он сам не ожидал, что скажет это. Но не пожалел о вырвавшихся словах.
– Жениться? – Лаура вскинула голову. Тушь вокруг глаз размазалась, по щекам протянулись черные полоски. – Ты смеешься? Кто же тебе разрешит жениться на итальянке?
– А кто запретит! И кстати, ты знаешь, что я сам немец?!
– Как немец? Ты шутишь?
– Нет. Родители из Поволжья, в войну их высылали в Казахстан, только в шестидесятых вернулись. Губы Лауры дрогнули.
– С ума сойти! Если ты не врешь... Получается какой-то анекдот!
Девушка засмеялась. Глядя на нее, расхохотался и Волк.
– Я хочу есть. Ты покормишь меня чем-нибудь?
В очередном письме отец написал, что собирается в командировку в Москву. Волк озадаченно почесал в затылке. Родители были уверены, что он служит сверхсрочную. Может быть, поэтому он все оттягивал поездку в Тиходонск: слишком многое пришлось бы объяснять... И вот судьба положила конец отсрочкам.
Через неделю Волк встретился с Генрихом у входа в гостиницу «Пекин». Отец хорошо выглядел: в костюме, при галстуке, со своими обычными педантичными манерами и добавившейся уверенностью он был похож на импозантного иностранца. Трудно было поверить, что когда-то он ходил с нехитрым инструментом по тиходонским трущобам, чинил бачки и прочищал унитазы, что какие-то алкаши били его в подворотне...
Отец и сын обнялись.
– Ты очень повзрослел, Владимир. И чувствую, что встал на ноги. Жениться не надумал?
Генрих широко улыбался. Он явно обрадовался встрече.
– Ты угадал. Сегодня или завтра познакомлю с невестой. А что у тебя за дела в Москве?
– Совещание по линии коммунального хозяйства. За эти годы я сделал неплохую карьеру. Даже поступил в заочный институт, через год получу диплом! Приличная зарплата, премии, я даже уговариваю маму оставить работу. Но она не хочет: не привыкла сидеть без дела. Она очень скучает по тебе и мечтает, что ты вернешься. Тогда можно остаться
– Не знаю. Вряд ли. Хотя жизнь по-всякому оборачивается.
Волк привел отца в бар «Метрополя», стремящийся загладить вину Гриша быстро зажарил в гриле цыпленка, сделал свежие салаты и выставил четыре бутылки «Баварского».
– Видишь, какая пена? – гордо спросил Волк. – Давай за то, что мы все же выпили «Баварского»! Генрих жадно осушил стакан...
– Хорошее пиво. Но лучше расскажи о себе. Судя по письмам, служба у тебя была довольно спокойной.
– Да, грех жаловаться...
– Очень хорошо, что ты не попал в Афганистан. Просто повезло.
– Да, очень повезло.
– Ты не очень разговорчив. И совсем не похож на сержанта-сверхсрочника. Кто ты, Вольдемар? И почему мы пишем письма какому-то Волкову?
Волк отхлебнул глоток, второй, третий... Но вскоре в стакане остались только белые хлопья пены, и он со стуком опустил его на стол.
– Теперь я Владимир Григорьевич Волков. Вот...
В баре никого не было, и он протянул отцу раскрытое удостоверение. Тот долго читал документ, потом медленно закрыл и протянул обратно. Вид у него был какой-то потерянный.
– Это невероятно. Мы всю жизнь боялись этой организации, а ты пошел в нее работать... И даже переменил имя! А как же наш род?
– Брось, отец! – Волк налил еще пива и оторвал хрустящее крылышко цыпленка. – Я, конечно, не похож на сверхсрочника. Но и ты мало похож на служащего коммунального хозяйства. Кстати, их селят по окраинным клоповникам типа «Зари» и «Алтая». А в «Пекине» живут командированные в ту самую организацию, которой ты всю жизнь боялся! Так что не надо драматизировать. Пей лучше пиво и ешь, ты наверняка проголодался...
Генрих выпил пива и поковырялся в цыпленке. Настроение у него было испорчено.
– Я не заслужил этих упреков, Вольдемар. То, что я делал, я делал только из страха. И из желания добиться благополучия семье. Тебе – в первую очередь. И я хотел оградить тебя от всего этого... А ты по доброй воле сделал свой выбор. И мне это очень горько!
Волк вспылил. «А дяде Иогану не горько?» – в последний миг он сдержал навернувшуюся на язык фразу. Правильную вроде бы фразу, но неверную и дьявольски несправедливую.
Из незарастающей раны памяти просочились незабытые ощущения безысходности и неотвратимости, понимание непоправимости ошибки и гнетущий страх перед предстоящей расплатой. Вновь материализовался маленький мальчик, плачущий в зассанном сортире коммунальной квартиры в тщетной надежде спрятаться от карающего монстра, жаждущего отправить его в трудколонию или тюрьму. Мальчик был беззащитен перед чудовищем, у него не было ни одного шанса, но отец, как сказочный богатырь, пошел и победил дракона. Правда, для этого Генриху пришлось заложить свою душу...