Татуировка герцога
Шрифт:
Элиза смутно припоминала, как давным-давно эти глаза задержались на ней, восемнадцатилетней глупышке. Откуда ей было тогда знать, что все так обернется?
— Привет, Лайам. Сколько лет, сколько зим, — сказала Элиза со своего места на полу.
— Элиза, ты выглядишь… — Он подыскивал слова.
— …так, будто провела ночь связанная и спала на полу? — подсказала она.
— Я хотел сказать «чудесно», потому что именно это женщины хотят услышать, но если ты настаиваешь… — На его лице вспыхнула улыбка,
Элиза насупилась.
— Ты всегда умел сказать то, что женщины хотят услышать, — с притворной любезностью ответила она.
— Я актер.
Будто ей нужно напоминать, как он зарабатывает на жизнь.
— Ну да, играешь роль хорошего человека. Но занавес падает…
— Я знал, что ты будешь злиться. Но думал, что твой нрав поостыл за прошедшие шесть лет. Или семь? — Прислонившись к двери, Лайам на пальцах подсчитывал годы между сегодняшним днем и давно прошедшим.
Брайтон, месяц после свадьбы. Месяц какой угодно, только не медовый, — Лайам пил, она была одинока. Они ссорились.
Однажды он вышел выпить пива и больше не вернулся. Элиза ждала неделю, потом умчалась в Лондон и с тех пор никогда не оглядывалась на прошлое.
— Что привело тебя обратно через столько лет? — спросила она. Это случайное совпадение, что Лайам объявился, когда она разбогатела?
— О, я отсутствовал не так долго, как ты думаешь. Последние два года я жил в Лондоне. А до этого разъезжал с труппой. Поместья, сельские ярмарки и тому подобное, — пояснил он, скрестив руки на груди.
Элиза с удовольствием сделала бы то же самое, но руки у нее были связаны.
— Ты жил в Лондоне два года и не дал мне знать о себе? — спросила она.
— Я понятия не имел, что ты в городе. Да и не имел причин тебя искать, — откровенно признался ее муж.
— И случайно заметил меня, болтаясь у паба? — Сопоставляя факты, Элиза кляла свое невезение.
— Я не придавал этой встрече никакого значения, пока не услышал о предложении лорда Элванли и не понял, что к чему, — объяснил Лайам. — Я видел, как ты вышла из редакции «Лондон уикли», и проследил за тобой до резиденции герцога. Я собирался выдать тебя, но уже весь город знал, что ты выиграла деньги.
— И вот мы здесь. Просто поразительно, ты появился именно тогда, когда я разбогатела, — заметила Элиза.
Нелегко сохранять достойный вид, сидя связанной на полу, но, видит Бог, ей это удалось, потому что в глазах Лайама вспыхнуло удивление. Перед ним уже была не восемнадцатилетняя кроткая глупышка. Многое произошло за семь лет.
— Если я правильно понимаю закон, деньги тебе не принадлежат, — самодовольно ухмыльнулся Лайам.
Элиза разинула рот. Она об этом даже не задумывалась.
— Они принадлежат мне. Как твоему мужу. Законному мужу, — улыбнулся Лайам.
Так мог улыбаться дьявол,
Потребовалась минута, не меньше, чтобы значение слов Лайама дошло до нее. Ее деньги достались Лайаму! Это невыносимо. Она могла бы отдать их любимому человеку, могла бы отправить его изучать мир. Но оказывается, она не может ими распорядиться, они принадлежат этому лживому шармеру с черной дырой вместо сердца.
— Так и быть, я выделю тебе немного на новое платье, — снисходительно сказал он, оглядев ее покрытый пятнами, пропахший шампанским наряд.
Она бы нашлась, что ответить, но от неожиданности услышанного была в полном смятении и только спросила:
— Где ты был все эти годы?
— Везде, — пожал плечами Лайам.
— Где именно? Мне надо знать.
Ее голос был твердым. Лайам удивленно поднял глаза — да, теперь это не та девушка, которую он знал.
— Совсем не обязательно. Твое дело получить десять тысяч фунтов. Мой корабль уходит завтра, — отрезал он.
— Куда ты отправляешься?
— В Америку.
— Зачем?
— Слишком много вопросов. Ты всегда была излишне любопытна. — Лайам передразнил ее голос: — «Ты меня любишь, Лайам?», «Что это значит, Лайам?», «Куда ты идешь, Лайам?»
Воспоминание о юношеской глупости не улучшило ее настроение. Только чтобы досадить ему и, возможно, отсрочить его планы бегства в Америку, она повторила вопрос:
— Отвечай, я хочу знать.
— Для начала, думаю, мы пойдем в банк и заберем те денежки, те десять тысяч, до последнего фартинга.
— И что ты собираешься делать потом?
— Заберу эти деньги с собой в Америку. Там не станут интересоваться, откуда они у меня. Там я начну новую жизнь, которой у меня никогда не было в Англии. Потому что в той стране никого не волнует, есть ли у меня титул или громкое имя.
— Лайам, ты мог бы начать новую жизнь и здесь. Зачем ехать так далеко?
— Ну да, и угодить в Ньюгейт? — с негодованием ответил он.
— Ты уже там побывал? — удивилась Элиза. — За что?
— Ну уж, конечно, не за хорошие дела. За хорошие дела в тюрьму не сажают.
— За те деньги, что ты украл у меня, я тебя, так и быть, прощаю, — насмешливо сказала она.
Оттолкнувшись от дверного косяка, Лайам подошел к ней. У нее сильнее забилось сердце. Что он сделает? Ударит ее?
Он сжал ее руку. Ладонь была теплой. Потом чуть дернул. Оказывается, ей все-таки удалось ослабить путы, и Лайам это понял.
— Батюшки-светы! Похоже, ты пыталась упорхнуть, Элиза, — упрекнул Лайам, как бранят ребенка, потянувшегося к банке с печеньем. Он туже связал ей руки. — А теперь идем со мной, милая женушка. Нам пора на корабль. — Лайам сверкнул обворожительной беспечной улыбкой.